На одном из последних заседаний Президиума ВАС РФ обсудили проект постановления "О примирительных процедурах". Критики со стороны представителей научного сообщества было много, иногда весьма жесткой, разработчиков даже обвинили в неуважении к третейским судам. Диаметрально противоположные мнения участники эталонной дискуссии высказали по вопросам презумпции добросовестности пытающихся примириться сторон, санкций за злоупотребление правом, посредничества и расширения предмета мирового соглашения.
У этого проекта интересная история, в него трансформировался законопроект с одноименным названием, который в августе позапрошлого года Высший арбитражный суд внес в Госдуму. В дополнение к медиации ВАС предлагал новый способ решения конфликта – при участии судебных примирителей. Кроме того, проект предусматривал возможность также использовать переговоры, посредничество и судебное примирение. Глава думского комитета по законодательству Павел Крашенинников называл законопроект "хорошим", но вот правительство с ним не согласилось и выдало весьма критичный отзыв. В частности, чиновников испугала идея привлекать к разрешению споров в качестве тех самых судебных примирителей отставных служителей Фемиды и помощников судей. Не нашло поддержки и предложение главы ВАС Антона Иванова ввести возможность заключения мировой с государственными ведомствами и муниципальными структурами.
Перспективы принятия этого законопроекта сейчас "куда более туманны", говорила в минувший четверг на заседании Президиума ВАС зампред Татьяна Андреева, поэтому было решено выпустить разъяснения для арбитражных судов. А когда началось обсуждение, руководитель Центра цивилистических исследований Института государства и права РАН Тамара Абова покритиковал его название. "Примирительные процедуры разнообразные, – сказала она, – а в постановлении речь идет преимущественно о мировом соглашении, поэтому стоит ли в названии говорить о примирительных процедурах в целом?" Ее поддержал профессор кафедры гражданского права Российской академии правосудия Валерий Лисицын. Андреева пояснила, что название взято по аналогии с АПК, но готова была подумать и над другой возможной формулировкой.
Заместитель начальника Управления публичного права и процесса суда ВАС Анна Смола, представлявшая документ, назвала документ "правовым инструментарием" для судов, но ни в коем случае не источником ответов на все теоретические вопросы. Пункт 1 проекта определяет роль и место примирительных процедур. "Арбитражный суд при рассмотрении дела обязан принимать меры для примирения сторон, содействовать им в урегулировании спора, руководствуясь при этом интересами сторон и задачами судопроизводства в арбитражных судах", – говорится в документе.
Второй пункт устанавливает, что стороны вольны использовать любые примирительные процедуры, но при условии (оно сформулировано в концовке со ссылкой на ст. 10 ГК РФ) добросовестности участников процесса и разумности их действий. Относительно этого положения замечания были у члена Научно-консультативного совета ВАС Игоря Приходько. "Это не совсем уместно здесь, – уверен он. – Формулируется определенная презумпция, но суд ведь должен проверять, не нарушает ли мировое соглашение прав других лиц…" А вот доцент МГИМО и управляющий партнер адвокатского бюро "Бартолиус" Юлий Тай, напротив, поддержал разработчиков. "Текст мирового соглашения не всегда суду понятен, так что абсолютно правильно, что добросовестность презюмируется, а обратное нужно доказать суду", – твердо сказал Тай.
Проект постановления перечисляет меры, которые суд может принять для примирения сторон, и относит к ним передачу дела на рассмотрение третейского суда (пункт 3). "Это отдельное разбирательство спора", – поправила разработчиков Абова. Поддержала ее и профессор МГЮА Марина Рожкова, предложившая этот пункт из документа, и Андреева согласилась с тем, что упоминание третейского суда в этом контексте действительно не очень уместно. А вот Лисицына смутило упоминание возможности обратиться к посреднику. Эта фигура, напомнил он, должна была появиться после принятия закона о примирительных процедурах, но его нет.
– К какому посреднику можно тогда обратиться? – спросил присутствующих профессор.
– К любому, – спокойно ответила Андреева, – кто возьмется примирить, ничего страшного тут нет.
Была у Абовой претензия и к пункту 4, а именно к его формулировке, что судья в целях осуществления эффективного правосудия предлагает участвующим в деле лицам сообщить сведения о предпринятых действиях, направленных на примирение. "Неэффективного правосудия не бывает, – заметила она. – Оно либо есть, либо его нет". "Это вопрос редакции", – с улыбкой согласилась Андреева. А вот у Рожковой возник более серьезный вопрос к разработчикам. Она напомнила о принципе конфиденциальности, действующем в отношении примирительных процедур, который никак не вяжется с заложенным в проекте правом судьи попросить стороны представить документы, подтверждающие стремление примириться. Рожкова предложила оставить такую возможность на усмотрение сторон, предоставив им самим решать, готовы они продемонстрировать суду те или иные бумаги или нет.
Абова раскритиковала и пункт 7, а именно содержащееся в нем упоминание ст. 146 АПК, которая регулирует возобновление производства по делу. Со ссылкой на нее разработчики предлагают арбитражному суду вынести определение об изменении даты судебного заседания, если стороны попытались примириться, но не справились с этой задачей. "[Эта статья] ведь относится к возобновлению производства после приостановления, – напомнила Абова, – а в данном случае нет приостановления". Андреева в ответ сказала, что здесь имеется в виду всего лишь аналогия закона.
Пункт 8, который позволяет в качестве наказания отнести все судебные расходы на уклонившуюся от примирения сторону, профессор Российской академии правосудия Александр Арифулин трактовал как исходящую от суда угрозу сторонам, которые сначала согласились на примирение, а потом из-за одной из них отказались от этой затеи. "В таком случае [судьи] будем квалифицировать ваш отказ как злоупотребление процессуальным правом, а судебные расходы будут отнесены на сторону, независимо от содержания судебного решения", – описал он содержание документа и добавил, что такая санкция ни в коем случае не должна использоваться как мотивация для использования сторонами примирительных процедур, и предложил исключить пункт из проекта постановления. С этим был полностью не согласен Тай. "Демотивации никакой быть не может, – говорил он и задавался вопросами: – Неужели суд не сможет разобраться, злоупотребляла сторона или нет, затягивала дело или нет? Хоть как-то суд должен пожурить сторону, каким-то образом сказать "ай-яй-яй"?" Поддержал его и Лисицын: "Суд в состоянии компетентно установить факт злоупотребления правом".
А вот 10-й пункт, называющий мировое соглашение "сделкой, являющейся одним из процессуальных средств защиты субъективных прав", его смутил. Лисицын думает, что здесь разработчики допустили смешение понятий. "Вопрос о природе мирового соглашения – сложный и теоретический, нам хотелось здесь на него ответить. Может быть, не очень ясно поучилось", – пояснила Андреева.
Нешуточные дебаты начались вокруг пункта 14, основной идеей которого стало предложение дать сторонам возможность в дополнение к урегулированию спора включать в мировое соглашение положения, непосредственно не связанные с заявленными требованиями. Воплощение этой идеи будет способствовать реальной разгрузке судов, уверен Глеб Севастьянов, член правления Российского центра содействия третейскому разбирательству. "Если этого дополнения не будет, мировые соглашения не получат распространения", – соглашался Приходько, предлагая рассматривать предусмотренную в проекте возможность с точки зрения свободы договора. Поддерживал их и Тай. Но против выступали Абова, Рожкова и Лисицын. Это предложение разработчиков, по их мнению, противоречит самой идее мирового соглашения. "Можно представить себе решения судов, когда им будут приносить мировые соглашения, включающие массу пунктов, не имеющие к делу никакого отношения, – моделировала ситуацию Рожкова. – Мы будем решать 20 дел посредством одного мирового соглашения!" А вот у Тая было замечание по поводу положения о том, что в тексте мирового соглашения не допускается установления мер ответственности за его неисполнение. "Не совсем понятно, почему нет, если это гражданско-правовая сделка?" – недоумевал он.
Относительно того, прекращает ли полностью мировое соглашение спор между участниками конфликта, у разработчиков не было единого мнения. В п. 16 предлагалось два варианта. По первому, мировая влечет за собой окончательное прекращение гражданско-правового спора. Второй вариант пункта со ссылкой на свободу договора допускает, что у одной из сторон впоследствии может возникнуть новое требование, если только в мировом соглашении не было указано, что в этой части спор прекращен.
Второй вариант поддержал Приходько. "Из одного правоотношения могут заявляться разные иски", – пояснил он. А вот Тай поддержал первый вариант, потому как второй, на его взгляд, будет стимулировать недобросовестное поведение сторон. После этого слово взял судья ВАС Сергей Сарбаш, который заметил, что должно превалировать материальное право и согласился с Приходько. "Надо бороться со злоупотреблением, а не запрещать все чохом", – резюмировал судья. А Андреева предложила еще подумать, каким будет финальный текст этого пункта.
Сарбаш предложил изменения и в 17-й пункт проекта. Он гласит, что суд, рассматривая вопрос об утверждении мирового соглашения, не вправе утверждать его в части, изменять или исключать из него какие-либо условия, согласованные сторонами. Сарбаш же предложил наделить судью таким правом в том случае, если какое-либо условие соглашения противоречит закону. Андреева с этим согласилась.
Исключить их документа следующий пункт, согласно которому неутвержденное судом мировое соглашение правовых последствий не создает, предложил Приходько. Более того, по его мнению, надо заложить в проект постановления прямо противоположную мысль. "Это же договор сторон, это сделка", – указал профессор разработчикам на их же собственную позицию, выраженную в этом же проекте – о том, что мировое соглашение представляет собой сделку. "Ни о чем пункт", – заметила Абова. По ее мнению, его надо исключить их документа.
Пункт 23 говорит о том, что оспаривание сделки, совершенной во исполнение мирового соглашения, возможно только в рамках обжалования утвердившего это соглашение судебного акта. Против был Приходько, который считал, что сделку можно оспаривать и отдельно.
– А что тогда с актом делать? – спросила его Андреева.
– Его можно будет пересмотреть по вновь открывшимся обстоятельствам, – придумал Приходько.
– Необычная вещь – существование двух противоположных актов, вступивших в законную силу, – прокомментировал Сарбаш.
26-й пункт, кроме всего прочего, в исключительных случаях предусматривает возможность предоставления судом отсрочки для исполнения акта об утверждении мирового соглашения. Для этого ответчик должен доказать, что уже после этого возникли такие обстоятельства, которые затрудняют исполнение мировой. Это предложение тоже вызвало возражения, например, у Рожковой. "Спора уже нет, – пояснила она, – во что тогда суд вмешивается? Он что, выполняет функции нотариуса?" По ее мнению, стороны вполне сами в состоянии договориться, когда и как они будут выполнять свое соглашение. Но вот Арифулину идея, наоборот, понравилась. Он назвал ее правильной, но предложил изменить редакцию пункта и разрешить суду отсрочить исполнение отдельных условий мирового соглашения. Андреева обещала подумать.
По мнению Абовой, никакой необходимости нет в первом абзаце 30-го пункта, где о полномочиях третейского суда говорится, по сути, прямыми цитатами из законодательства. "Не нужно арбитражным судам рассказывать третейским, что им делать", – сказала она. А в последнем абзаце этого пункта, где речь идет о случаях, когда выдается исполнительный лист на принудительное исполнение решения третейского суда, Абовой не понравились расставленные акценты. "Арбитражный суд выдает [его] только в том случае, если отсутствуют основания для отказа в его выдаче, предусмотренные ст. 239 АПК, – возмущенно процитировала она проект. – Пожалуйста, побольше уважения к третейским судам. Что за настрой! Только в том случае! – еще раз обратила она внимание на формулировку и продолжила: – На последних этапах и то…" Но не договорила, а потому осталось неясным, о каких последних этапах шла речь.
Андреева выразила надежду, что "до конца нашей работы мы сможем принять" проект постановления. Есть шанс, что документ будет рассмотрен на заседании пленума уже в эту пятницу. Он вполне может стать последним документом такого рода, принятым ВАС.
