В Высшей школе экономики обсудили ищущий путь в Госдуму проект закона, который ввел бы в ЕГРЮЛ данные о судимости предпринимателей по мошенническим статьям. Его авторы считают, что таким образом можно будет предостеречь других бизнесменов от рискованных сделок. Если верить разработчикам, документ поддерживает ФАС, а представитель СКР, присутствовавший на обсуждении, против его концепции тоже ничего не имел. А вот ученые-юристы подвергли идеи авторов жесткой критике.
В Едином госреестре юрлиц (ЕГРЮЛ) должны быть сведения о непогашенной или неснятой судимости за мошенничество (ст. 159–159.6 УК) учредителей и руководителей компаний, если они не возместили "в полном объеме вред, причиненный преступлением", считают члены экспертного центра "Общественная дума". Свои предложения они адресуют депутатам Госдумы, а те их вносят в палату. Несколько таких законопроектов уже были поддержаны.
Раскрываться, по мнению "Общественной думы", должна и информация об участии предпринимателя в деятельности других юрлиц, не возмещающих ущерб, но только при одном условии – у него было не менее 25% уставного капитала. Данные в реестр должна поставлять ФССП (раз в месяц), арбитражные суды (в течение 30–60 дней с момента вынесения определения о завершении конкурсного производства), а Судебный департамент при ВС РФ – в течение семи рабочих дней с момента вступления в силу приговора по мошенническим статьям либо решения о реабилитации. Свою инициативу авторы объясняли тем, что сведений из ЕГРЮЛ недостаточно для полной проверки потенциального контрагента, "предпринимательская деятельность которого может носить криминальный характер".
За несколько месяцев с момента появления законопроекта риторика авторов инициативы не изменилась, но, получив порцию критики в Общественной палате, они переписали документ. Во-первых, появился порог минимального суммарного непогашенного ущерба в 1,5 млн руб., чтобы при небольшой сумме не ставить пятно на репутации предпринимателя и не включать его в реестр, сообщил руководитель проекта "Общественная дума" Роман Терехин. Во-вторых, было решено не придавать потенциальному закону обратной силы. Изначально предполагалось, что в реестре сведения будут обо всех хоть раз оступившихся бизнесменах. Однако, по словам эксперта "Общественной думы" Сергея Варламова, в этом случае в него бы попали многие предприниматели, которым "не посчастливилось вести бизнес в лихие 1990-е, когда у нас и административное давление присутствовало, и заказные дела". Из его слов можно было сделать вывод, что сейчас, по его мнению, таких явлений нет.
В-третьих, внесение такой информации в ЕГРЮЛ будет добровольным – предприниматели смогут запретить ее обнародовать. В последнем случае потенциальный контрагент тоже будет принимать к сведению решение компании закрыть эти сведения, отмечают разработчики.
Вчера эти идеи обсуждали в стенах Высшей школы экономики (ВШЭ) на "круглом столе", который был организован проектом "Комфортная правовая среда", где координатором является депутат Госдумы единоросс Рафаэль Марданшин. Принимавшему участие в дискуссии старшему инспектору отдела методического обеспечения информационно-методического управления Главного организационно-инспекторского управления Следственного комитета Георгию Смирнову, который имеет прямое отношение к нормотворческой деятельности ведомства, концепция "Общественной думы", судя по всему, понравилась. Он отметил, что в новой редакции, когда данные обнародуются с согласия бизнесмена, нет нарушений законодательства и ратифицированной Россией Конвенции о защите физлиц при автоматизированной обработке персональных данных. Критиковал он только частности. "Судим учредитель, не судим руководитель организации: как контрагент будет решать, является ли компания добросовестной? Один из членов органов управления судим, а другой нет, или [в случае с] членами совета директоров, – рассуждал Смирнов. – Кроме того, бенефициар не лишен возможности скрыть судимость под номинальным учредителем, руководителем".
Было у него и предложение, которое тут же спровоцировало дискуссию. Смирнов упомянул опыт Франции, где в середине 2000-х годов был введен запрет на предпринимательскую деятельность до 10 лет для судимых за некоторые экономические преступления. "Принятие жестких мер повлекло снижение уровня преступности во Франции в три раза", – рассказал он и предложил рассмотреть вопрос о введение подобной меры и в России, хотя и "не в такой жесткой форме", а, например, с ограничением в полгода-год.
Представители научного сообщества недоумевали. Профессор завкафедрой предпринимательского права ВШЭ Оксана Олейник обращала внимание, что оценивать состояние преступности под воздействием одного фактора нельзя. "[Их] в криминологии насчитывают пятьдесят", – говорила она, а Смирнов спорил, что в этом случае превентивное воздействие шло по одному. Но когда доцент кафедры судебной власти и организации правосудия ВШЭ Никита Колоколов попросил дать точную статистику, Смирнов сделать этого не смог.
Базовые идеи "Общественной думы" тоже вызвали критику. "У нас и так достаточно развернутый механизм давления на предпринимателей или обременение предпринимательской деятельности. Любое обременение, которое накладывается, отражается на цене товара", – говорила Олейник. По ее словам, уже есть средства проверки на непогашенную задолженность – тот же сайт ФССП. Ее коллега Колоколов предлагал разработчикам документа подумать, сколько будет стоить воплощение их инициативы и "не родит ли данная гора мышь".
Олейник была также недовольна тем, что авторы поправок вторгаются в уголовно-правовой институт судимости, последствия которого должны носить уголовно-правовую природу. "Последствия судимости достаточно четко отрегулированы Уголовным кодексом. Единственный [случай], когда [они] выходят за пределы – в порядке уголовного наказания выносится решение о запрете заниматься определенным видом деятельности", – рассуждала она. Другие обременения, по ее словам, не предусмотрены УК. В ответ на слова Варламова о том, что по многим делам судебные решения не исполняются, профессор заметила, что это смещение центра внимания с исполнения судебных решений на то, что всем надо все об этом [судебном решении] знать. "Так проблему не решают. Это попытка переложить на общество те обязанности, которые должно выполнять государство. Мы создаем видимость решения проблемы", – резюмировала она.
А Колоколов удивлялся норме, по которой в реестр будут попадать те бизнесмены, которые не возместили ущерб в полном объеме за мошенничество. "А если он возмещен на 99%, как быть в таком случае?" – поинтересовался он, но ответа не получил. О юридической технике документа Колоколов высказался еще резче: "Ее нет".
Студент 4-го курса факультета права ВШЭ Лев Конюшкин уличил разработчиков проекта в незнании действующего законодательства. Они в пояснительной записке к документу утверждают, что сведения о привлечении человека к ответственности не являются охраняемой законом тайной и подлежат публикованию в соответствии с 262-ФЗ "Об обеспечении доступа к информации о деятельности судов". "Опубликованию подлежат судебные акты, [которые] должны быть полностью деперсонифицированы, – говорил он. – Все персональные данные должны быть изъяты, за исключением фамилии и инициалов. Размер причиненного ущерба изымается, вид имущества. У Суддепа, я думаю, в свете [судебной] реформы будет гораздо больше дел, нежели заниматься отправкой этой информации".
Призывал Конюшкин разработчиков документа подумать и над вопросом, как изменится подход к вопросу должной осмотрительности при выборе контрагента. Он моделировал ситуацию, когда бизнесмен видел запись о наличии долга в 2 млн руб., отсутствии судимости, но по каким-то причинам решил, что это нормально, и заключил с фирмой договор. Договор не исполняется, бизнесмен идет в суд.
– Реестр никоим образом действующий порядок не меняет, – отозвался Смирнов.
– Почему не меняет? – усомнился Конюшкин. – Вспомните постановление пленума ВАС о необоснованной налоговой выгоде, в котором все эти чудесные истории перечислены: посмотрел устав, выписку, и если в этих документах, по мнению суда, есть информация, которая как добросовестному контрагенту дает основания сомневаться, то тебя признают [не проявившим должную степень осмотрительности]. Как в этой связи быть?
Этот вопрос остался без ответа.
Спустя два часа дискуссии Марданшин подвел итог, и можно предположить, что шансы на внесение в Госдуму у этого документа невелики. Во-первых, депутат отметил, что с аналогичными просьбами от бизнеса он ранее не сталкивался. Во-вторых, новый список для незаконно осужденных предпринимателей станет еще одним негативным последствием. В-третьих, у документа нет финансово-экономического обоснования, хотя дополнительные ресурсы потребуются. Но, наверное, самое главное заключалось в том, что на статьях о мошенничестве законодатель не остановится, если механизм будет запущен. Ведь сами разработчики документа, говоря о поддержке со стороны антимонопольной службы, рассказывали о ее предложениях расширить этот перечень.
