11 сентября 2021 года в Самаре Семен Мещеряков отмечал свой день рождения с друзьями — Орханом Ибрагимхалиловым и Рагубом Гейдаровым. В честь праздника они катались по городу на Ладе Приоре. Трое друзей не только запускали фейерверки, но и решили пострелять в воздух холостыми патронами. Оружие, которое они использовали, было деактивированным. То есть технически не предназначенным для боевых пуль. Власти обвинили их в хулиганстве по ч. 2 ст. 213 Уголовного кодекса. Эта норма предполагает применение предметов в качестве оружия и совершение преступления группой лиц.
Подсудимые стреляли в общественном месте, где находились жилые дома, установил суд. Они напугали окружающих, те боялись за свою жизнь. Самарский районный суд г. Самары признал их виновными и назначил условные сроки: Мещерякову — 1 год, а Ибрагимхалилову и Гейдарову — по 8 месяцев. Самарский областной суд изменил приговор лишь в части исчисления и зачета сроков наказания, а по существу согласился с ним. Первую инстанцию и апелляцию поддержал Шестой кассационный суд общей юрисдикции. Тогда адвокат Мещерякова подал жалобу в Верховный суд.
Коллегия по уголовным делам ВС отметила, что для квалификации действий подсудимых по ч. 2 ст. 213 УК нужно выполнение хотя бы одного из условий ч. 1 этой же статьи. Хулиганство должно быть совершено:
- с применение насилия к гражданам или угрозой его применения;
- по мотивам политической, идеологической, расовой, национальной или религиозной ненависти или вражды;
- на общественном транспорте.
Суды не установили, что в действиях осужденных были такие признаки.
Чувства страха и беспокойства потерпевших за свою жизнь не означает, что им угрожали. Жители не могли воспринимать стрельбу, как угрозу для своей жизни — они находились в квартирах и были защищены стенами, посчитал ВС.
По словам осужденных, они стреляли в воздух в честь дня рождения. При этом три друга считали, что находятся рядом с офисами, а не жилыми домами. Они уехали сразу после того, как на них стала ругаться одна из жительниц. Это подтверждает, что осужденные не хотели никому угрожать, посчитал ВС. Суд решил, что в действиях друзей нет состава преступления и прекратил дело (№ 46-УД23-4-К6).
ВС разъяснил порядок применения ст. 213 УК с учетом законодательных изменений, комментирует определение Тельман Оганесян, адвокат, старший юрист . До января 2021 года для признания действий хулиганством было достаточно применения оружия или предметов, которые используются в качестве такового. Теперь в ч. 1 ст. 213 УК «оружейный» признак заменен на применение либо угрозу применения насилия. Одного лишь использования оружия и абстрактного «устрашения окружающих» недостаточно для вменения статьи о хулиганстве, поясняет Оганесян.
При этом разъяснения, которые ранее предоставлял ВС, основаны на старой редакции ст. 213 УК (постановление Пленума от 15 ноября 2007 года № 45). Это вносит в судебную практику путаницу, обращает внимание эксперт.
Определение по одному делу не может заменить официального разъяснения на уровне постановления Пленума, но судебная практика под его влиянием станет однообразной и соответствующей изменившемуся законодательству.
Олег Якуб (Ермаков) собирался продать наркотики в Интернете (ч. 3 ст. 30, п. «г» ч. 4 ст. 228.1 УК). За это Трусовский районный суд г. Астрахани приговорил его к 9 года и 8 месяцам лишения свободы. Астраханский областной суд оставил приговор без изменения. Кассация отметила смягчающее обстоятельство — осужденный активно помогал расследованию преступления. Поэтому Четвертый кассационный суд общей юрисдикции уменьшил срок Якубу (Ермакову) до 9 лет.
Осужденный посчитал и такое наказание суровым, обратился с жалобой в ВС. В ней он отметил, что в 2001-2002 годах участвовал в боевых действиях на территориях Республик Чечни и Дагестана. По мнению Якуба (Ермакова), это тоже смягчающее обстоятельство.
Суды не учли участие осужденного в защите отечества. Это повлияло на размер наказания, согласился ВС. Уголовная коллегия посчитала участие осужденного в военной операции смягчающим обстоятельством и снизила срок на 2 года — до 7 лет лишения свободы (дело № 25-УД23-2-К4).
Участие в боевых действиях прямо не указано в УК, как смягчающее обстоятельство, отмечает Лилия Сокиринская, адвокат . Но перечень таких обстоятельств открытый. В ч. 2 ст. 61 УК упоминается, что суды могут учитывать и иные причины для уменьшения наказания. Ключевое слово «могут» — это право, а не обязанность суда, подчеркивает эксперт.
Ранее ВС разъяснил, что суд в качестве смягчающих обстоятельств вправе учитывать и иные факты, в том числе участие в боевых действиях (абз. 2 п. 28 постановления Пленума ВС от 22 декабря 2015 года № 58). Поэтому суды признавали его смягчающим, но это не влияло на размер наказания, обращает внимание Сокиринская. Определение ВС наглядно показало, что участие в боевых действиях нужно учитывать в приговорах. Только в этом случае можно говорить о справедливости наказания, считает эксперт.
Если реальная деятельность директором не велась, то его действия нельзя рассматривать под призмой предпринимательства, считает Яков Гаджиев, партнер КА , кандидат юридических наук. Это относится и к ч. 3 ст. 159 УК (мошенничество с использованием служебного положения), и к ч. 5 ст. 159 УК (мошенничество через преднамеренное неисполнение предпринимательских договоров), объяснил эксперт.
Такие нюансы в квалификации преступления возникли в деле Сергея Торощина и Ларисы Водопьяновой. Они под видом туристических услуг продавали путевки на несуществующий теплоход. Деньги принимали на счет специально созданного юрлица, в котором Водопьянова значилась учредителем и генеральным директором, Торощин коммерческим директором. Их осудили по ч. 3 ст. 159 УК — мошенничество с использование служебного положения. Ленинский районный суд г. Перми назначил Торощину 3 года, а Водопьяновой 3 года 6 месяцев лишения свободы. Апелляция и кассация поддержали приговор. Торощин подал жалобу в ВС.
Коллегия по уголовным делам обратила внимание, что юридического лицо создали с преступной целью. Осужденный фиктивно занимал должность фирме, чтобы похищать средства. Поэтому полномочия Торощина мнимые, значит он не использовал служебное положение при совершении преступления. ВС переквалифицировал действия Торощина с ч. 3 на ч. 2 ст. 159 УК — вместо использования служебного положения она предусматривает наказание за мошенничество, которое совершено группой лиц. В итоге ВС снизил срок до 2 лет 6 месяцев (дело № 44-УД23-4-К7).
Довольно распространены ситуации, когда суд перебивает подсудимого или защитника, просит говорить короче, говорит адвокат, старший партнёр Андрей Гривцов. С такой проблемой столкнулся Евгений Мельников. Суды признали его виновным в хранении сильнодействующих веществ для их продажи (ч. 3 ст. 30, ч. 3 ст. 234 УК). Кочубеевский районный суд Ставропольского края назначил 3 года лишения свободы. Ставропольский краевой суд согласился с приговором. Пятый кассационный суд общей смягчил наказание до 2 лет 8 месяцев лишения свободы. Мельников пожаловался в ВС.
Коллегия по уголовным делам ВС обратила внимание на нарушение прав осужденного в апелляции. Там он выступал по видеоконференцсвязи. В прениях Мельников со ссылкой на закон рассказывал о нарушениях, которые допустил суд первой инстанции, анализировал слова свидетелей.
Судья сделал ему замечание, так как он зачитывал показания, которые не оглашали в суде. Потом подсудимый получил второе замечание из-за того, что выступал более получаса. Мельников хотел процитировать Уголовно-процессуальный кодекс. Но председательствующий прервал осужденного и указал, что делать это не нужно. Мельников продолжил говорить, но судья посчитал, что тот не слушает распоряжения и выключил видеоконференцию.
Это же повторилось, когда осужденный захотел выступить с последним словом. В итоге судья посчитал, что осужденный отказался от своего права и ушёл в совещательную комнату. ВС указал, что такое поведение судьи недопустимо — из-за этого нарушено право Мельникова на справедливое судебное разбирательство. Кассация не исправила эти недочеты, поэтому ВС отправил дело на новое рассмотрение в апелляцию (дело № 19-УД22-33-К5).
Гривцов сомневается, что определение ВС глобально изменит ситуацию. Но если подобные решения не будут носить разовый характер, а войдут в практику, то подход нижестоящих судов может измениться, считает эксперт.
Начальника управления казенного предприятия Александра Белькова обвинили в нецелевом расходовании бюджетных средств. Он заключил с одним и тем же подрядчиком два госконтракта: на строительные работы и на оказание услуг по их контролю. Деньги по второму контракту потратили незаконно, посчитало обвинение.
Первая инстанция оправдала Белькова. Бийский городской суд Алтайского края пришёл к выводу, что деньги израсходовали по прямому назначению. Отметил, что закон не запрещает передавать подрядчику функции контроля работ. Апелляция и кассация согласились с приговором.
ВС указал, что Градостроительный и Гражданский кодексы не запрещают совмещать контрольные функции подрядчику и заказчику. Но в них также не предусмотрено разрешение проводить такие мероприятия одному и тому же лицу. ВС сослался на положение о проведении строительного контроля, которое утверждено постановлением правительства от 21 июня 2010 года № 468. В нем предусмотрен перечень контрольных мероприятий. Для подрядчика и заказчика они разные.
Проведение контроля для строителей обязательно, оно сразу включено в цену договора (ч. 6 ст. 52 Градостроительного кодекса, п. 13 положения о строительном контроле). Из положения следует, что итоговый контроль — это обязанность заказчика (п. 6). Заказчик может выполнить её лично, либо передать другому. При этом контрольные мероприятия заказчика нельзя передать подрядчику. Коллегия посчитала, что нижестоящие суды не учли эти положения и отправила дело на новое рассмотрение в суд первой инстанции.
Полная передача функций строительного контроля подрядчику нивелирует его цели, указывает юрист Святослав Плотников. В этом случае строители контролируют сами себя.
ВС указал, что в законе нет прямого запрета на заключение подобного рода контрактов с подрядчиком. В тоже время коллегия отметила, что отсутствие такого запрета не означает возможность совмещения функций строительного контроля в одном лице, отмечает Плотников. Это существенный пробел в законодательстве, который влечет правовую неопределенность, уверен эксперт.