В результате чего выработано несколько правовых теорий, служивших основанием для привлечения кредитора-банка к ответственности. При этом суммы взыскания включали в себя не только ущерб, но и расходы, вызванные судебными разбирательствами, которые часто превышали сумму выданных кредитов [1].
Одной из таких теорий была теория о чрезмерном контроле кредитора над должником. В этом случае интересно дело State National Bank of El Paso v. Farah Manufacturing Co. (FMC), штат Техас (1984 год), где заемщик предъявил к банку иски о мошенничестве.
Основанием для привлечения к ответственности послужил пункт, включенный в кредитный договор. Он предусматривал, что кредитор вправе отозвать заем в случае, если смена руководства заемщика противоречит интересам банка. Суд указал, что кредитор, фактически шантажируя заемщика, принуждал его к определенным действиям, влияющим на деятельность компании, в том числе контролировал состав совета директоров, настаивая на включении в его состав своих сотрудников под угрозой объявления дефолта и взыскания штрафных санкции за неисполнение договорных обязательств. Указанные действия были квалифицированы как принуждение и шантаж со стороны кредитора.
Помимо ответственности кредитора за контроль, была выработана концепция ответственности кредитора за халатное отношение и недостаточный контроль. Так, в деле Connor v. Great Western Sav. & Loan Assn., штат Калифорния (1968 год), банк выдал застройщику кредит без изучения планов строительства. После сдачи объекта фундамент начал трескаться, причиняя серьезный ущерб. В результате покупатели жилья обратились в суд с иском к кредитору Great Western, поскольку финансовые ресурсы застройщика были ограничены.
Суд установил, что хотя и совместного предприятия не было, кредитор по условиям договора получал вознаграждение от заемщика, а значит, был обязан проявить разумную осторожность для предотвращения дефектов строительства. Таким образом, была сформулирована концепция ответственности за халатность и недостаточный контроль со стороны кредитора, основанная на том, что рядовой покупатель жилья не имел возможности установить дефекты строительства, в то время как банк должен был сделать это на стадии предоставления финансирования.
Помимо вышеуказанных теорий, также существует концепция доверительных отношений между кредитором и заемщиком. Ответственность банка может наступить в случае, если будет установлено, что кредитор действовал недобросовестно по отношению к заемщику, имея с ним фидуциарные отношения. В деле Dennis v. BancOhio Nat’l Bank, округ Перри, Коннектикут, Огайо (1985 год), установлено, что банк вступил в доверительные отношения, поскольку советовал фермеру, как управлять фермой, и этот совет привел к финансовым потерям последнего. В результате присяжные присудили фермеру $1,04 млн в качестве компенсации при сумме кредита в размере $700 000.
Нарушение принципа добросовестности в целом само по себе также может стать основанием для обращения заемщика в суд за защитой своих прав. Например, в деле K.M.C., Inc. v. Irving Trust Co. (1985 год) банк заключил с заемщиком кредитный договор с условием о сроке возврата в момент востребования. После ухудшения финансового состояния заемщика банк, руководствуясь этим условием, отказал в выдаче очередного транша в рамках кредитной линии, объявив дефолт по всему долгу. Это не позволило компании своевременно исполнить обязательства перед иными кредиторами. Через три дня банк все-таки предоставил должнику денежные средства, но заемщик все равно обратился с иском к банку о взыскании убытков, возникших в результате трехдневной просрочки. Суд удовлетворил требование заемщика, указав, что банк обязан был действовать добросовестно, а именно должен был заблаговременно предупредить заемщика об отказе в выдаче транша, чтобы предоставить ему достаточно времени для поиска альтернативных источников пополнения оборотных средств.
На массовые требования заемщиков к банкам, расширение ответственности и взыскание несоразмерных выданным кредитам убытков государство отреагировало внесением изменений в законодательство штатов (например, закон «О деликтной реформе и страховании» 1986 года, Флорида), которые ограничивали ответственность кредиторов перед заемщиками размером ущерба до $450 000, предусматривали право суда на уменьшение суммы, присужденной присяжными и подобное.
В российских реалиях привлечение кредитора-банка к ответственности за чрезмерный контроль или халатное отношение в настоящий момент развито недостаточно. Указанный вопрос поднимается чаще всего в рамках дел о банкротстве, когда мажоритарные кредиторы злоупотребляют своими правами и фактически контролируют банкротство должника либо «управляют» датой возбуждения дела о банкротстве путем предоставления дополнительного финансирования.
На сегодняшний день основные инструменты для привлечения к ответственности — это убытки, субсидиарная ответственность и субординация требований в реестре требований кредиторов должника.
При этом суды долгое время не признавали иски о взыскании убытков с кредиторов-банков, обосновывая свои решения тем, что наличие у банка статуса мажоритарного, а также залогового кредитора само по себе не говорит о возможности каким-либо образом определять действия должника [2].
Но 14 ноября 2022 года Верховный суд в определении № 307-ЭС17-10793 (26-28) допустил взыскание убытков с мажоритарных кредиторов по общим правилам о возмещении вреда, но лишь за действия, причиненные в процедуре банкротства, то есть за «чрезмерный» контроль.
Основной ответственностью кредитора, не входящего в состав органов управления должника, является субординация его требования при включении в реестр требований кредиторов. Так, Президиум Верховного суда в обзоре судебной практики разрешения споров, связанных с установлением в процедурах банкротства требований, контролирующих должника и аффилированных с ним лиц (утвержденном 29 января 2020 года), допустил возможность понижения требования кредитора — финансовой организации, предоставившей должнику финансирование в период имущественного кризиса, если имел место факт распределения прибыли должника.
Так, в рамках дела № А40-42574/2023 суд субординировал требования банка в связи с предоставлением финансирования в период имущественного кризиса, а также в связи с наличием факта извлечения прибыли из продолжения хозяйственной деятельности должника.
Как указал суд, кредитор и аффилированные с ним лица извлекали выгоду из продолжения хозяйственной деятельности должника, а следовательно, требование кредитора не может учитываться наравне с требованиями независимых кредиторов.
Также суд обратил внимание, что действия банка были направлены на недопущение возбуждения дела о банкротстве в период извлечения банком прибыли, хотя общество было неплатежеспособно. То есть фактически банк управлял датой возбуждения дела о банкротстве в своих интересах.
Таким образом, привлечение к ответственности контролирующего должника банка в российских реалиях пока возможно лишь путем взыскания убытков, причиненных в рамках дела о банкротстве или путем понижения требований такого кредитора в очередности.
Вместе с тем изменение практики привлечения таких кредиторов к ответственности в сторону упрощения процесса доказывания может привести к негативным последствиям для заемщиков и экономики в целом: рост процентной ставки, суммы штрафов за ненадлежащее исполнение обязательств и подобное.
Следует понимать, что описанные выше концепции должны служить целям предотвращения неправомерных действий со стороны банков по отношению к своим заемщикам, а не быть способом получения выгоды.
1. Дело LeMaire v. MBank Abilene (округ Колумбия, округ Форт-Бенд, 240-й судебный округ штата Техас, 12 августа 1986 года) заемщик получил судебное решение на сумму почти $70 млн за неспособность кредитора профинансировать обязательство по займу в размере $3 млн.
2. Например, постановление Арбитражного суда Уральского округа от 17 ноября 2022 года № Ф09-1823/22 по делу № А76-16891/2014.