В эксклюзивном интервью ПРАВО.RU заместитель Председателя Конституционного Суда РФ Сергей Петрович Маврин поясняет, что новое законодательное регулирование не ограничивает права граждан на обращение в КС, рассказывает о позиции Суда в отношении профсоюзов, а также поясняет, почему постановление Европейского суда по правам человека по делу Маркина не может быть исполнено.
- Сергей Петрович, 9 февраля этого года вступили в силу поправки в закон о Конституционном Суде. Отныне для обращающихся в КС граждан закон должен быть уже применен в конкретном деле судом, причем именно судом, а не каким-либо другим органом. В прессе появилось множество критических замечаний о том, что новая норма ограничит доступ людей к конституционному правосудию. Так ли это?
- Думаю, что новая формулировка закона все-таки не означает, что окончательно и бесповоротно к нам закрыта дорога для граждан, которые не обращались в суды арбитражные или общей юрисдикции. В качестве иллюстрации давайте вспомним дело Штукатурова. Павел Штукатуров по инициативе своего опекуна был принудительно госпитализирован в психиатрический стационар. Весной 2008 года Европейский суд, рассмотрев его дело, признал нарушение ряда статей Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод. Вслед за этим Штукатуров обратился с жалобой в Конституционный Суд с просьбой признать неконституционными те нормы законов, которые позволили лишить его дееспособности и госпитализировать в психиатрическую больницу без права оспорить эти решения в судах.
Если руководствоваться нынешней формулировкой закона, Штукатуров никогда не смог бы быть заявителем в Конституционном Суде. Тем не менее, любой гражданин должен иметь право на конституционную защиту своих прав. Поэтому мы можем говорить о существовании общего правила в новой редакции закона, из которого, однако, возможны исключения. К тому же, редакция статьи 125 Конституции России осталась неизменной и по-прежнему закрепляет возможность обращения в Конституционный Суд граждан как в случае разрешения их дела судом, так и в том случае, когда этот закон только подлежит применению.
По этим причинам я бы не исключал возможности для нашего Суда, исходя из необходимости защиты конституционных прав граждан, принимать заявления граждан в том случае, когда по каким-либо причинам они не имели реальной возможности обратиться в суд для рассмотрения своего дела. Конституционный Суд вправе, руководствуясь нормой статьи 125 Конституции, принять такое решение.
- Для обращения в Конституционный Суд необходимо, чтобы дело прошло суды всех инстанций или достаточно решения суда любой инстанции?
— К сожалению, в нормативном порядке этот вопрос не решен — закон ничего об этом не говорит. Таким образом, на сегодняшний день мы приемлем оба варианта.
Если считать, что дело рассмотрено судом только в том случае, когда оно прошло все инстанции, включая надзор, то это выльется в очень длительный срок, в результате чего жизненные обстоятельства могут сложиться так, что изменить это судебное решение по ряду причин уже будет невозможно.
Поэтому, на мой взгляд, исходя из того, что Конституционный суд РФ работает в рамках конкретного нормоконтроля, и руководствуясь необходимостью защиты конституционных прав, жалоба заявителя может быть приемлема и в том случае, когда конкретный суд, скажем, первой инстанции, разрешил его дело.
Тем более, это возможно в том случае, когда имеется позиция пленума Верховного Суда или Высшего Арбитражного Суда относительно практики рассмотрения такого рода дел. Тогда нет необходимости ждать и доводить конкретное дело до надзора, ведь и так понятно, какое будет решение. Например, если Конституционный Суд решит не согласиться с существующей правовой позицией одного из высших судов, ему ничто не мешает сразу же принять дело к производству, не доводя его до всех остальных стадий рассмотрения. В этой ситуации Конституционный Суд в состоянии, исходя из своих полномочий, решить эту проблему оперативно.
- В связи с новым регулированием ряд дел в КС разрешается без проведения слушаний. Подобный порядок применим только в тех случаях, если Конституционный Суд придет к выводу, что оспариваемые положения аналогичны нормам, которые ранее были признаны неконституционными, сохраняющими силу, либо подобный вывод вытекает из предыдущих постановлений Конституционного Суда. Объясните, что значит применение аналогии в этом случае?
- Пока мы рассмотрели всего два дела в соответствии с этой процедурой. Возможно, это связано с тем, что новый порядок, введенный статьей 47.1, подробно не регламентирован.
Основанием для рассмотрения дела в так называемом письменном производстве является уже существующее постановление Конституционного суда, признающее аналогичную норму неконституционной.
Однако, как только мы начинаем говорить об аналогии права, то сразу возникает элемент неопределенности. Например, мы можем считать, что есть аналогия, а скажем, другая сторона спора, которая принимала и подписывала этот закон, будет считать, что аналогии нет. Тем самым налицо возможность несовпадения мнений. В такой ситуации, видимо, следует отдавать приоритет решению Конституционного Суда о том, что имеет место аналогия права, в силу которой можно разрешать дело в письменном производстве.
В целом можно сказать, что пока ниша действия этой статьи себя четко не обозначила. Мне кажется, что эта статья все же не поглотила полностью применявшиеся ранее процедуры разрешения дел, но в то же время добавила Конституционному Суду новые возможности.
- Вопрос, который хочется Вам задать как заместителю Председателя – это вопрос об итогах прошедшего 2010 года. Как Вы его оцениваете? Жалобы какой направленности в основном поступали в Конституционный суд? Не секрет, что раньше в Суде преобладали дела экономические, направленные на разрешение вопросов регулирования бизнеса. Сейчас, как нам кажется, КС больше уделяет внимание социальным вопросам. Так ли это?
- Всего за прошедший год в Суд поступило было более 17 тыс. заявлений. Из них более 3,5 тыс. дел было рассмотрено. Структура жалоб такова: почти 6 тыс. из них касались уголовного права, более 3,5 тыс. – гражданского права и процесса, почти 2 тыс. – социальной защиты, около 1 тыс. – сферы публичной власти, также около 1 тыс. – жилищных прав, около 500 – финансового и налогового права, около 300 жалоб – трудового права, около 200 – публичного права. Как видите, абсолютным лидером являются жалобы уголовно-правового характера, достаточно много жалоб из сферы социальной защиты. Кстати, это одно из приоритетных направлений Конституционного Суда, и немалая часть результативных решений, включая как определения, так и постановления посвящена именно социальной тематике. Трудовых дел очень мало, постановления по ним можно пересчитать по пальцам за всю историю Конституционного Суда.
- Говоря о делах, связанных с трудовым правом, вспоминается обращение Российского объединения профсоюзов в прошлом году. В своем письме в Конституционный Суд объединение указывало, что позиция вашего суда фактически ликвидировала в России обязанность государства по обеспечению защиты граждан против любых дискриминационных действий, направленных на ущемление свободы объединения профсоюзов в области труда. Это дает повод задать вопрос Вам, как одному из ведущих специалистов в области трудового законодательства: прослеживается ли какая-то тенденция в решениях КС в плане защиты граждан как работников?
- Я уже обращал Ваше внимание на малое количество трудовых дел в структуре делопроизводства Конституционного Суда, и это действительно так. Мне трудно судить о причине. Может быть, у нас очень хороший Трудовой кодекс, который не порождает конституционные споры. Отчасти, наверное, это так – у норм Трудового кодекса нет явного противоречия с Конституцией. Хотя, конечно, с реализацией трудовых прав в нашей стране, мягко говоря, не все обстоит хорошо, но в большой мере это связано не с недостатками Трудового кодекса, а с проблемами занятости и неэффективности экономики.
Конституционный Суд не работает в режиме скорой помощи по защите трудовых прав граждан или в режиме борьбы с профсоюзами. Мы лишь защищаем заявителей, когда видим нарушение их прав. Но за последнее время сложно привести примеры каких-то ярких трудовых дел. Разве что отказ КС по жалобе банка ВТБ 24 на нормы трудового и процессуального законодательства, не позволяющие взыскивать с уволенных работников средства, выплаченные им из-за судебной ошибки.
Что же касается реакции профсоюзов на наши решения, то, конечно, никакой антипрофсоюзной направленности в своей деятельности мы не придерживаемся. В постановлениях, которые касались санкций профсоюзов на увольнение, мы просто говорили о том, что любые действия в стране, которая претендует на звание правового государства, не могут характеризоваться отсутствием судебной защиты. Дело в том, что в Трудовом кодексе можно увидеть рудименты старого трудового права, для которого было характерно наличие профсоюзов с властными полномочиями. Советским профсоюзам были в свое время переданы некоторые функции государства в плане социального обеспечения и некоторые нормотворческие и правоприменительные функции. Это приводило к тому, что профсоюз в известной мере был органом правоприменения, в том числе и в отношении работодателей.
Конечно, многие профсоюзы привыкли к такому положению вещей. Очень удобно лишь сидеть и выдавать или не выдавать согласие. В рыночных условиях, как мне кажется, работа профсоюзов должна строиться несколько иначе. Сами профсоюзы должны проявлять активность в части защиты трудовых прав своих членов. Чем эта активность выше, тем эффективность защиты больше. Поэтому такая пассивная функция профсоюзов в виде дачи санкций на что-либо – это рудимент вчерашнего дня, который не вытекает из общественной природы профсоюза никоим образом. Поэтому, как ни печально профсоюзам расставаться с такими привычными для них полномочиями, тем не менее, это вытекает из современных требований права.
- В качестве примера активности профсоюза Ваши оппоненты могут привести ту же Европу, где из-за массовых забастовок порой встает жизнь целого города.
- Да, бывает и так, но самая большая активность профсоюзов должна быть на стадии создания коллективных правил работы у работодателя. Профсоюзы должны стремиться в рамках коллективно-договорного процесса добиваться наиболее лучших условий труда для работников. Вот где они должны проявлять максимальную активность, а в дальнейшем жить по этим правилам и строго контролировать их соблюдение в отношении работников. Наше законодательство в этом плане лишь создает определенную планку, ниже которой нельзя опускаться, и в ряде случаев эта планка не очень высокая, как, например, минимум заработной платы. Конкретное правовое регулирование должно строиться на началах договорного процесса путем заключения трудовых договоров и коллективных договоров и соглашений.
- Конечно, мы не можем обойти стороной дело Маркина и решение по этому делу Европейского суда по правам человека, хоть об этом много везде говорилось. В октябре прошлого года ЕСПЧ вынес постановление по делу "Константин Маркин против России", в котором не согласился с доводами Конституционного Суда. В своих публикациях, Вы говорили, что "отечественный законодатель не в состоянии, не нарушая Конституции, исполнить предписания ЕСПЧ, вытекающие из дела Маркина. С точки зрения обеспечения благополучия России решение ЕСПЧ в данной части обладает для России признаками неисполнимости". Поясните, пожалуйста, Вашу позицию.
- Действительно, уже есть мои публикации, комментирующие эту ситуацию. Поскольку я был судьей-докладчиком по делу Маркина, то вижу смысл отреагировать на соответствующее решение Европейского суда.
Я бы сказал, что это дело представляет собой первый казус, характеризующийся несовпадением решения Конституционного Суда и Европейского суда по правам человека. Более того, решение ЕСПЧ является прямым осуждением нашего решения и несогласия с ним.
Согласно Конвенции о правах человека и Протоколу к ней, основанием для рассмотрения индивидуальной жалобы в ЕСПЧ является статус жертвы. То есть, должен быть конкретный заявитель, которого Европейский суд определит как жертву и примет его дело к рассмотрению.
Рассматривая дело Маркина в Конституционном Суде, мы пришли к выводу, что наш заявитель жертвой не являлся. По той простой причине, что он получил свыше 200 тыс. рублей как фактическую оплату за свой отпуск и сам отпуск в натуре. Если бы в его положении была женщина-военнослужащая, она получила бы не более 18 тыс. рублей. То есть Маркин оказался реально в льготном положении. Почему это положение побудило его обратиться в ЕСПЧ, мне трудно сказать, но на статус жертвы в данных обстоятельствах он претендовать не мог. В связи с этим оснований для рассмотрения Европейским судом его индивидуальной жалобы в рамках конкретного нормоконроля не было.
Тем не менее, ЕСПЧ эту жалобу рассмотрел, практически вопреки своему статусу в рамках абстрактного нормоконтроля, и ничего не сказал о нарушении прав Маркина, так как их просто не было. Тогда Европейский суд перешел к рассмотрению вопроса о дискриминации целой категории таких военнослужащих как заявитель, признав существование этой дискриминации.
Мы традиционно исходим из того соображения, что военнослужащие, а равно иные люди в форме, выполняют публичные функции. Исполнение этих публичных функций связано не только с предоставлением им каких-то льгот, но и с ограничением их прав. Наше законодательство, учитывая эту идею, не предоставляет военнослужащим-мужчинам безусловное право на отпуск по уходу за ребенком. В нашей армии просто нельзя вводить такой отпуск по требованию военнослужащего. Россия – это страна с ядерным потенциалом, а наши военнослужащие обслуживают триаду стратегических сил. Можно ли себе представить, чтобы ядерная подводная лодка вышла в море с неполным составом экипажа, потому что за сутки до этого несколько человек ушло в отпуск по уходу за детьми?
Что интересно, практически все судьи ЕСПЧ, за исключением Анатолия Ковлера, являются представителями небольших стран. Проблемы, которые характерны для обороны Люксембурга и для Российской Федерации, различны. Это невозможно не учитывать. Более того, гендерный состав наших вооруженных сил показывает, что в России служит очень незначительное количество женщин, при этом они не включены в состав боевых расчетов, а работают, например, в госпиталях. Поэтому, когда законодатель предоставлял женщинам отпуск по уходу за ребенком, он имел в виду, что это никакого отношения к боевой службе не имеет. Когда же мы распространяем эти правила на мужчин, то фактически мы вводим это явление в действующие войска, которые несут боевое дежурство.
Поэтому нам показалось, что решение Европейского суда по правам человека не учитывает национальный контекст Российской Федерации. Оно сделано в отрыве от реальных условий нашей страны. В силу этого те рекомендации, которое оно содержит, вряд ли будут исполнены. Тем более, с формально-юридических позиций есть решение Конституционного Суда, которое необходимо исполнять, и никакого механизма пересмотра решений КС, в том числе по инициативе ЕСПЧ, нет.
Однако в самом Европейском Суде дело Маркина еще будет пересматриваться в Большой палате. Насколько мне известно, слушание по нему состоится в начале июня.
