Порция дел в отношении России, рассмотренная 16 января, содержала новые особые мнения судьи Дмитрия Дедова, который в них объяснял, когда государство должно выдать родственникам убитого террориста его тело, а когда — нет. Другие заявители не смогли договориться с властями о компенсации за квартиру на Юге, поэтому написали в ЕСПЧ снова. Еще одно дело, с самыми, пожалуй, драматичными обстоятельствами, касалось кровавого штурма московской кухни бойцами ОМОНа. Судьям пришлось в очередной раз недоумевать: вместо людей в броне нужны были специалисты в белых халатах.
Щиборщ и Кузьмина против России (5269/08)
Предыстория. 7 июля 2006 г. в ОВД Нагатинский затон (Москва) пришел Виктор Щиборщ, чтобы попросить помощи — его сын Кирилл, страдавший душевным заболеванием, отказывался добровольно отправиться в лечебницу. Полиция согласилась помочь, но операция прошла отнюдь не мирно: Кирилл встретил прибывших с ножом руках, забаррикадировался на кухне и оказывал активное сопротивление. Долгие уговоры не помогли, и прибывший ОМОН взял кухню штурмом, в результате чего больной оказался на полу в луже крови. Через несколько часов он умер в больнице, не приходя в сознание. Список телесных повреждений, в том числе тяжких, включает многочисленные травмы головы, гематомы на теле, пять сломанных ребер, а также порез на шее (больной в пылу борьбы разбил оконное и дверное стекла).
Уголовное дело было возбуждено лишь со второй попытки — поначалу Симоновская межрайонная прокуратура не нашла в действиях сотрудников милиции состава преступления. Далее прокуратура неоднократно приходила к тому же выводу, расследование семь раз останавливалось и затем возобновлялось, и было закрыто окончательно 17 апреля 2010 г., по той же причине. Виктор Щиборщ и Валентина Кузьмина, родители Кирилла, 12 раз обращались с жалобами в Лефортовский районный суд, но безрезультатно.
Позиция заявителей. Заявители считали, что именно государство ответственно за смерть их сына. Во время операции, по их мнению, никто не пытался снизить риск для Кирилла, например, не рассматривалась возможность использовать слезоточивый газ. Само решение о проведении штурма кухни было незаконным, применение силы непропорциональным, а участвовали в ней люди, не имевшие соответствующего опыта; при этом полиция не стала дожидаться прибытия психиатрической помощи. Далее расследование событий было проведено неадекватно: дело возбуждено почти месяц спустя, расследование многократно приостанавливалось, не были проведены ключевые следственные мероприятия, и не был исследован вопрос, почему милиция не дождалась психиатров. В основу следствия легли показания сотрудников милиции, и само оно продлилось необоснованно долго — почти четыре года. Наконец, заявители утверждали, что не имели доступа к средствам правовой защиты и реальной возможности получить компенсацию в рамках гражданского дела.
Позиция государства-ответчика. Представители России, напротив, считали применение силы обоснованным, потому что погибший представлял опасность для себя и окружающих, повреждения он получил из-за собственных действий, а смерть стала лишь непредвиденным результатом. Следствие по данному поводу было проведено полноценно и эффективно. Кроме того, средства правовой защиты были в распоряжении заявителей, считали российские юристы, тем более что некоторые их жалобы все же удовлетворил суд.
Решение ЕСПЧ. Суд определил, что применение спецсредств было необоснованным, и милиция вообще не должна была начинать операцию без медиков. Это была не первая принудительная госпитализация, которой Кирилл оказывал сопротивление, так что его поведение можно было предсказать. Страсбургский суд установил, что была нарушена ст. 2 Конвенции о защите прав человека (право на жизнь) по существу. Кроме того, ЕСПЧ обратил внимание, что следствие вообще не рассматривало вопрос о планировании и управлении операцией, что, с точки зрения суда, было одним из ключевых вопросов. Поэтому расследование было признано неэффективным, что составило нарушение ст. 2 Конвенции в процедурном аспекте. Наконец, ЕСПЧ установил, что заявители не могли рассчитывать на российское гражданское судопроизводство, потому что на практике российские суды обычно опираются на результат уголовного следствия, которое было признано неэффективным. Таким образом, требования ст. 13 Конвенции (право на эффективное средство правовой защиты) не были удовлетворены.
Заявители требовали 2550 евро компенсации материального ущерба, 90 000 евро нематериального и 1235 евро на судебные расходы. Суд постановил выплатить им 2550, 45 000 и 1235 евро, соответственно.
Ахматов и другие против России (38828/10, 2543/11, 2650/11, 2685/11, 7409/11, 14321/11 и 26277/11)
Эти дела были инициированы по жалобам 27 заявителей, проживающих в различных районах Чечни, в связи с похищением 14 мужчин, их близких родственников, в 2001-2005 гг., предположительно, российскими военными. Во всех случаях людей забрали люди в военной форме, передвигавшиеся в используемых военными транспортных средствах, часто без номеров, и (за одним исключением) во время комендантского часа. Никаких сведений ни об одном из пропавших нет. По всем семи случаям были открыты расследования, которые потом неоднократно останавливались и возобновлялись, и до сих пор не ответили ни на вопрос об организаторах похищений, ни о судьбе пропавших.
Заявители считали, что именно государство причастно к исчезновению их близких, и просили — в силу долгого отсутствия каких-либо новостей — признать похищенных погибшими. Далее они жаловались на откровенно неэффективное расследование и на душевные страдания, которые они испытывают в связи с отсутствием пропавших и тем, что об их судьбе ничего не известно. Наконец, заявители утверждали, что практически применимых средств правовой защиты у них не было. Возражения правительственных юристов были стандартными для таких дел — расследования продолжаются, принимаются все возможные меры, и нет оснований с уверенностью утверждать, что к похищениям причастны именно агенты государства.
Поскольку правительство не представило никаких объяснений происшедшему, ЕСПЧ установил нарушение ст 2 Конвенции (право на жизнь) по существу, а также и в процедурном аспекте в силу традиционно неэффективного расследования всех исчезновений — как обычно и бывает в России в таких случаях, отметил Евросуд. Сам факт непризнанного государством задержания составил нарушение ст. 5 Конвенции (право на свободу и личную неприкосновенность). Кроме того, указал ЕСПЧ, моральные страдания заявителей делают их жертвами нарушения ст. 3 Конвенции (запрет на бесчеловечное и унизительное обращение), а установленная неэффективность расследований — и ст. 13 Конвенции (право на эффективное средство правовой защиты).
Заявители суммарно требовали 208 000 евро компенсации материального ущерба, 905 000 евро нематериального, и 42 430 евро компенсации судебных расходов. Суд постановил выплатить им совокупно 71 000 евро, 800 000 евро и 20 150 евро, соответственно.
Абдулаева против России (38552/05), Куштова и др. против России (21885/07), Архестов и др. против России (22089/07), Залов и Хакулова против России (7988/09)
Все четыре жалобы касаются отказа российских властей выдать родственникам тела предполагаемых террористов, убитых на Северном Кавказе. У обратившихся в ЕСПЧ не было реальной возможности обжаловать эти решения, поскольку они основаны на ст. 16.1 Закона о борьбе с терроризмом и ст. 14.1 Закона о погребении и похоронном деле, которые не предполагают рассмотрения вопроса по существу. Наконец, понятия вроде "терроризм" и "террористический акт" не имеют четкого определения в российском законодательстве.
Представители правительства считали, что решения были законными, пропорциональными и преследовали законную цель — безопасность общества и ослабление экстремизма. Возможности правовой защиты заявителей также не были исчерпаны, объясняли юристы со стороны РФ. В частности, они ссылались на жалобу Абдулаевой, рассмотренную Урус-Мартановским городским судом (отказавшим в выдаче тела), и иски, поданные заявителями по делу "Архестов и др. против России" в городской суд Нальчика, который часть исков удовлетворил (решения не устояли в ВС Кабардино-Балкарии).
ЕСПЧ не стал спорить с мнением о законности отказа выдавать тела террористов и тем, что у такого отказа есть законная цель, однако признал это решение непропорциональным. Невозможность похоронить своих близких наказывает родственников, а не террористов, и, кроме того, тела не выдаются без рассмотрения просьб родственников по существу. Таким образом, Страсбургский суд постановил, что была нарушена ст. 8 Конвенции (право на уважение частной и семейной жизни). Ссылаясь на анализ российского законодательства в предыдущих подобных делах, суд указал, что национальные инстанции не могут оценивать саму норму закона, но лишь правомерность ее применения в том или ином конкретном случае. В двух случаях заявители не получили и копию самого решения не выдавать дела и поэтому не имели даже теоретической возможности подать в суд. Из этого ЕСПЧ сделал вывод, что была нарушена ст. 13 Конвенции (право на эффективное средство правовой защиты).
Заявители требовали 150 000 евро, 25 000 евро, 20 000 евро, и 20 000 евро, соответственно (в порядке перечисления жалоб в заголовке), в качестве компенсации нематериального ущерба, и 6189 евро, 7690 евро, 8018 евро, и 5675 евро, соответственно, компенсации судебных расходов для подготовки жалобы в ЕСПЧ. Европейский суд постановил во всех случаях, что признание нарушений является достаточной компенсацией нематериального ущерба. Запрошенную сумму компенсации судебных расходов все заявители получат в полном объеме.
Судья ЕСПЧ от России Дмитрий Дедов приложил особые мнения к решениям по делам "Архестов и др. против России" и "Залов и Хакулова против России", в которых выразил несогласие с признанием нарушения ст. 8 Конвенции по основаниям, сформулированным в особом мнении в деле "Сабанчиева и другие против России" (см. Тело Масхадова и первое особое мнение Дедова). Кроме того, к решению по делу "Куштова и др. против России" он приложил заявление, в котором подчеркнул согласие с признанием нарушения ст. 8, поскольку в данном случае убитый, чье тело не попало к родственникам для захоронения, не участвовал именно в массовых актах насилия.
Пелипенко против России (69037/10)
Решение по существу в этом деле ЕСПЧ принял еще в октябре 2012 г. (см. "Ссора с ученицей довела учительницу до Страсбурга десять лет спустя"). Речь тогда шла о неисполнении решения российского суда о предоставлении жилплощади взамен отобранной, и Страсбургский суд предложил сторонам договориться о компенсации. Переговоры успехом не увенчались, и заявители, Александр и Светлана Пелипенко, подали иск в городской суд г. Анапы в отношении частного владельца их бывшего жилья. 25 июля 2012 г. суд постановил предоставить заявителям соответствующее жилье и выплатить 126 000 руб. компенсации расходов на проживание в гостинице; однако 9 октября 2012 г. Краснодарский краевой суд решение в части денег отменил. Затем заявители попросил городской суд разъяснить порядок исполнения решения, и 5 марта 2013 г. суд повторил, что ответчик должен предоставить двухкомнатную квартиру в г. Анапе, но отказался уточнить, как это решение исполнять.
Авторы жалобы просили ЕСПЧ присудить им компенсацию материального ущерба размером примерно 150 000 евро, — цену жилья, аналогичного утраченному, — почти 17 000 евро за работы, произведенные ими в позднее утраченном жилье, примерно 3000 евро компенсации проживания в гостинице (те самые 126 000 руб.). Еще около 20 000 евро они требовали в счет компенсации поврежденной собственности, в ходе выселения выкинутой на улицу, а потом в запертую гараже, принадлежащем городской администрации, которая затем отказалась представить заявителям доступ к хранящимся вещам. Нематериальный ущерб заявители оценили примерно в 170 000 евро, а судебные расходы — в 4600 евро.
Представители правительства, в свою очередь, заявили, что государство не может отвечать по долгам частных лиц, что площадь жилья была в полтора раза меньше, чем утверждают заявители, и что они сами виноваты, потому что после решения от 9 октября 2012 г. не обратились за исполнительным листом. Юристы приложили письмо от владельца бывшего жилья заявителей, который предлагал снять для заявителей квартиру. Далее представители РФ указывали, что городская администрация Анапы неоднократно предлагала заявителям забрать свои вещи, и в завершение, что заявители вообще никогда не имели права на утраченное жилье.
Страсбургский суд согласился, что чета Пилипенко ничего не предприняла для исполнения решения городского суда от 25 июля 2012 г., поэтому компенсация в размере рыночной стоимости двухкомнатной квартиры им не полагается. С другой стороны, именно государство должно обеспечить исполнение этого решения, поэтому бюджет должен платить за проживание заявителей до этого момента, в том числе ретроспективно. Наконец, учитывая, что само выселение было незаконным, Россия должна компенсировать потери заявителей. Таким образом, в общей сложности, ЕСПЧ постановил выплатить заявителям компенсацию материального ущерба в размере 13 000 евро. Суд также назначил компенсацию нематериального ущерба 10 000 евро, а в счет судебных расходов — 1700 евро.
