Управляющие получают доход из двух источников. Первый — это «зарплата», безусловные 30 000 руб., которые им полагаются за каждый месяц работы над одним банкротным делом. Второй — процентное вознаграждение, когда АУ достается 5–7% от стоимости проданного имущества банкрота.
По данным «Федресурса», сумма выплаченных арбитражным управляющим вознаграждений с каждым годом становится все больше.
Тем не менее этот тренд может измениться из-за подхода, который Верховный суд подтвердил в начале года. Экономколлегия рассмотрела жалобу кредитора крупного обанкротившегося предприятия «Волжский терминал», который настаивал: процентное вознаграждение можно уменьшить при незначительном объеме и невысокой сложности мероприятий конкурсного производства и при отсутствии ощутимого влияния управляющего на результат пополнения конкурсной массы. ВС с этим согласился. Если не учитывать объем работы управляющего, это приведет к дисбалансу и создаст для него необоснованные преимущества перед кредиторами, требования которых не оплатили целиком, подчеркнули судьи экономколлегии.
Такая тенденция изменяет отношение к самому механизму, подчеркивает руководитель правового бюро Эдуард Олевинский. До этого процентное вознаграждение воспринималось управляющими как гарантированное и определенное процентом от погашения кредиторам, что позволяло им принимать в работу должников без активов в нагрузку к должникам с активами.
Теперь конкретный размер вознаграждения зависит еще и от трудозатрат управляющего, а это не позволяет рассчитывать на покрытие затрат по экономически неэффективным делам вознаграждением из другого дела.
Проблему подтверждает арбитражный управляющий и руководитель Алексей Николаев: «Сложно не учитывать, что в других процедурах вознаграждение управляющего оставляет желать лучшего. Нередки случаи, когда его не выплачивают вовсе, поэтому фактически управляющие за счет процентного вознаграждения по одной процедуре финансируют проведение других».
Николаев считает, что вознаграждение управляющих требует реформирования: «проценты» должны иметь регрессивную, а не плоскую шкалу, а также должно быть пересмотрено и фиксированное вознаграждение, размер которого не менялся уже почти 15 лет.
Вероятность снижения вознаграждения в большей степени зависит от того, есть ли конфликты и разногласия между арбитражным управляющим и конкурсными кредиторами или судом, уверена старший юрист практики разрешения споров и интеллектуальной собственности Марина Иванова. Если острый конфликт имеется, то как раз в таких банкротствах возрастает вероятность снижения вознаграждения управляющему.
Управляющий партнер Елизавета Порамонова считает, что вопрос процентного вознаграждения управляющего обычно решается судами «без особых проблем», если речь не заходит об очень крупных суммах. В таком случае, с учетом позиции ВС, нужно будет доказать, что управляющий действительно много работал, нес расходы, на него не жаловались и он действительно принял все возможные меры, чтобы пополнить конкурсную массу должника и реализовать имущество.
«Главное — не бездействовать. Если руководитель не передал документы, обращаться в суд за истребованием и креативно подходить к вопросу определения стратегии продажи актива. Например, если у вас имущественный комплекс, то не продавайте имущество по отдельности», — советует член коллегии союза арбитражных управляющих «Авангард» Антон Сычев.
Одной из больших проблем арбитражных управляющих остаются жалобы участников банкротного процесса, а иногда и тех, кто к самим делам никакого отношения не имеет. Действующее регулирование позволяет любым лицам, даже не участвующим в деле о банкротстве и не имеющим к нему отношения, подавать заявление о возбуждении дела об административном правонарушении за ненадлежащее исполнение арбитражными управляющими своих обязанностей. За повторное нарушение управляющего могут дисквалифицировать.
Таких жалоб год от года становится все больше: например, в 2022 году их число увеличилось на 17% относительно 2021-го. Одна из причин популярности такого метода давления на управляющего — доступность для заявителя. Вскоре это может измениться.
В деле № А40-92879/2022 шел спор об оплате услуг юриста, которого арбитражный управляющий Владимир Фоноберов привлек для защиты от жалобы. Ее налоговая служба подала в подмосковное управление Росреестра. ФНС утверждала, что Фоноберов недобросовестно исполнял обязанности финансового управляющего в деле № А41-1126/2020 о банкротстве физлица. Росреестр провел проверку и никаких нарушений не обнаружил. Услуги нанятого юриста обошлись в 100 000 руб., и эти расходы Фоноберов решил через суд взыскать с ФНС.
Две инстанции присудили ему лишь 2000 руб., окружной суд и вовсе отказал. Кассация отметила, что инспекция действовала правомерно, а управляющий мог защитить права сам, не пользуясь услугами юрконсультанта. ВС же признал право на возмещение расходов, понесенных управляющим на оплату услуг юриста, за счет заявителя жалобы.
«Хотя в обсуждаемом споре речь идет о тратах, понесенных из-за производства по делу об административном правонарушении, высказанная позиция может получить расширенную интерпретацию», — считает партнер Антон Красников.
Взыскание убытков с арбитражных управляющих не очень распространено и применяется в отдельных делах, считает Иванова. В подтверждение позиции она приводит статистику о числе попыток кредиторов привлечь контролирующее должника лицо к субсидиарной ответственности. Таких в 2022 году было почти в десять раз больше, чем требований о взыскании убытков с АУ.
Имущественная ответственность наступает в случаях, когда арбитражный управляющий нарушает стандарт разумного и добросовестного поведения и это приводит к возникновению убытков у должника. Стоит признать, что весьма часто требования к стандарту поведения арбитражных управляющих оказываются неоправданно завышенными.
При этом статистика отражает и другую тенденцию: количество взысканий убытков с управляющих растет уже несколько лет подряд. В 2022-м суды взыскали с управляющих 1,7 млрд руб. убытков — это в полтора раза больше, чем годом ранее. Средняя цена одного удовлетворенного заявления составила 14,9 млн руб. За первую половину 2023-го взыскали 1,2 млрд руб. по 72 заявлениям, то есть почти 16,7 млн руб. по каждому удовлетворенному требованию кредиторов.
Перечень причин, по которым суды взыскивают убытки, из года в год существенно не меняется, замечает адвокат КА Александр Спиридонов. Это в основном случается, когда управляющие не обеспечивают сохранность имущества должника, необоснованно привлекают специалистов, не заявляют отказ от убыточных договоров, не принимают меры для взыскания дебиторки, не оспаривают сделки. В этой категории дел все еще много отказных решений, продолжает эксперт и объясняет это сложностью доказывания состава убытков. С таким объяснением соглашается Иванова.
Иски об убытках кредиторы продолжат использовать как рычаг давления на управляющих и способ добиться удовлетворения своих требований, уверен Сычев. Чтобы это изменить, нужен, например, запрет на подачу такого иска, если заявитель мог не допустить вменяемое нарушение, но не сделал этого, и обеспечение возможных судебных расходов управляющего.
Удовлетворенный иск о взыскании убытков с управляющего должен быть как-то оплачен. Первый вариант — страховое возмещение. При этом страхование возможных убытков обязательно для управляющих, но не обязательно для страховых компаний, которые в последние годы часто отказывают АУ в заключении договора.
Верховный суд пытается разрешить эти тупиковые ситуации. В июньском определении по делу № А40-114035/2022 по иску управляющего к «Д2 Страхование» экономколлегия указала, что свобода договора не абсолютна. Страховщик, объявивший публично о намерении заключать такие договоры страхования, не вправе произвольно отказывать отдельным управляющим.
Если этот подход получит развитие на практике, то у управляющих будет одной головной болью меньше, уверен Спиридонов.
Вместе с тем арбитражные управляющие могут столкнуться с тем, что страховые компании просто будут устанавливать высокие страховые премии.
Основная проблема со страхованием арбитражных в другом, отмечает Николаев. Страховых компаний на рынке по-прежнему немного, а при наличии любой, даже необоснованной, жалобы размер страховой премии заметно увеличивается. «До сих пор нет единых стандартов ценообразования, а дополнительная страховка зачастую стоит больше, чем конкурсный управляющий зарабатывает за всю процедуру банкротства», — добавляет Сычев.
При этом если активы должника превышают 100 млн руб., то управляющему за десять дней после утверждения в процедуре нужно оформить еще и дополнительную страховку. И такой договор заключить еще сложнее. Стоимость дополнительной страховки на шесть месяцев может быть более 1–2 млн руб., которые управляющий должен платить из своего кармана, так как практика не позволяет покрывать такие расходы за счет имущества должника, рассказывает Порамонова. При этом не имеет значения, действительно ли должник обладает такими активами или же его баланс — это просто цифры, кардинально отличающиеся от действительности. Рассчитывать стоимость договора дополнительного страхования будут исходя из того, что указано в балансе.
Альтернативой традиционным страховым компаниям на этом рынке Сычев видит общества взаимного страхования. Такой правовой институт обладает всеми необходимыми инструментами, которые позволят создать благоприятные условия в отрасли, уверен управляющий.
Если все же суд взыскал с арбитражного управляющего убытки, а страховое возмещение не покрывает всю сумму ущерба, то заявитель может обратиться к саморегулируемой организации (СРО), где состоит управляющий, и потребовать выплату из компенсационного фонда. Таких дел немного, отмечает Спиридонов, но поскольку в них заявители ссылаются на судебный акт, которым установлены размер и основания для взыскания убытков, в подавляющем большинстве суды эти требования удовлетворяют. Предмет доказывания по таким делам не самый сложный — это два основных обстоятельства: страховое возмещение не покрывает ущерб, а сам управляющий не возмещает убытки в течение 30 рабочих дней с момента предъявления требования.
По словам Сычева, арбитражный управляющий часто и вовсе не рассматривается заявителями исков об убытках как основной источник их погашения — обычно такой целью становится стоящий за ним компенсационный фонд СРО и выплата по страховке. За счет них можно почти гарантированно получить хоть какие-то деньги.
«Компенсационные фонды СРО остались последним рубежом, который явно не выдерживает натиска кредиторов», — подтверждает Олевинский. По его словам, сегодня выплаты из компенсационных фондов СРО производятся по убыткам, возникшим до 2019 года, когда размер таких выплат был ограничен 5 млн руб. Но с 2019 года лимит выплаты из компенсационного фонда по одному случаю причинения убытков увеличился до половины компенсационного фонда, а это более 25 млн руб. «С учетом низкого качества, а порой и просто отсутствия страхового покрытия в 2024 году состав саморегулируемых организаций начнет обновляться. Старые СРО будут уходить в небытие, и взыскание убытков из их компенсационных фондов станет проблематичным», — предупреждает юрист.
Карпова подтверждает: в последнее время норма о возмещении убытков за счет фондов СРО применяется активнее. Вероятно, это приведет к укрупнению СРО, ожидает Николаев. По мнению Карповой, это может привести и к увеличению СРО взносов для формирования более крупных компенсационных фондов.