Как изменились подход к структурированию и роль юристов
Основная причина, по которой диверсификация направлений стала популярной, — желание разделять риски внутри группы и привлекать партнеров в отдельные проекты. Новизны в самой идее немного, но подход к ее реализации стал заметно более осознанным, тем более в сделках. По словам партнера Марии Кукла, налоговые органы внимательно следят за структурированием M&A через вновь создаваемые юрлица, особенно при использовании такого варианта финансирования приобретений, как debt push down (перенос долга на актив), отмечает эксперт.
Как говорит партнер Дина Шибзухова, современные методы реорганизации давно вышли за рамки формальностей. Теперь это стратегия, направленная на повышение стоимости компании и упрощение сделок. Параллельно реорганизация помогает снизить санкционные и репутационные риски. Эксперт приводит в пример фирму Huawei: выделив Honor в отдельную компанию, она попыталась обойти санкции США и привлечь китайские инвестиции.
Одна из основных целей — обособить структуру, чтобы минимизировать санкционные риски. Мы видим, как действуют иностранные регуляторы в части санкционного давления. Отдельные структуры под определенный бизнес, особенно высокорисковый, позволяют российским компаниям не подвергать риску всю группу.
Структурирование полезно не только для защиты бизнеса, но и для подготовки к будущим сделкам. Если изначально разделить деятельность по юрлицам, это сэкономит время и деньги перед продажей. Например, инвесторам и банкам проще оценить актив, если он оформлен на отдельное юрлицо.
Реорганизация интересна и инвесторам как форма частичного выкупа актива. Так, X5 Group в 2023 году выделила онлайн-доставку в самостоятельный бизнес, чтобы привлечь финансирование, включая средства международных инвесторов. Другие компании выделяют направления, чтобы получить отраслевые льготы для себя и сотрудников. Особенно это заметно в IT, рассказывает Шибзухова.
Если собственник решит продать бизнес или передать его в управление, разделение направлений по юрлицам или холдингам поможет быстрее подготовиться к сделке: проще собрать нужные активы в одном месте и отделить те, что продавать не планируют.
Изменилась и роль консультантов. Кукла подчеркивает, что сегодня от юристов все чаще ждут не абстрактного анализа, а выбора конкретного сценария с расчетом последствий, сроков, ответственности. Чтобы это работало, нужна тесная связка всех команд — корпоративной, налоговой, валютной, санкционной. В итоге успех проекта зависит не только от юридических знаний, но и от способности консультанта организовать взаимодействие всех участников. Без этого даже хорошо выверенная структура может не заработать.
Сегодня юристы не ограничиваются ролью «составителей договоров», а выступают в качестве полноценных партнеров бизнеса, архитекторов бизнес-структур и менеджеров рисков, глубоко погруженных в деятельность.
Это особенно заметно при работе с инструментами, которые требуют отдельного регулирования, например с личными фондами, ЗПИФ и специализированными финансовыми обществами. Старший юрист Валериан Мамагеишвили отмечает: чем сложнее структура, тем выше шанс, что упущенная деталь обернется проблемой. Поэтому задача юриста — увидеть риски раньше клиента и встроить защиту в архитектуру.
Инструменты реорганизации
Интерес к структурированию владения повышает популярность разных инструментов — от классических корпоративных схем до ЗПИФ и личных фондов. Выбор формы зависит от задач бизнеса, его зрелости, санкционного профиля и отношения к налоговым рискам.
После 2022 года закрытые паевые инвестиционные фонды (ЗПИФ) стали одним из самых востребованных инструментов. Они позволяют обособить активы и при этом избежать налога на прибыль. Но Клещев отмечает, что использовать ЗПИФ исключительно ради налоговой оптимизации рискованно. Это не должно быть основной целью.
Фонд поможет, если важно сохранить конфиденциальность структуры. Информация о его пайщиках не раскрывается ни в ЕГРЮЛ, ни в ЕГРН. Даже при продаже 100% паев третьи лица не увидят смену собственника, подчеркивает юрист Самвел Вартанян. Это особенно важно в условиях санкционного давления.
В классических M&A сделках ЗПИФ иногда используют покупатели, чтобы скрыть конечного бенефициара. Продавцы, как правило, не создают фонды специально под такие сделки. Однако все чаще на стороне продавца выступают управляющие компании ЗПИФ, созданные в последние годы именно для защиты бенефициаров от санкций.
Партнер корпоративной практики Роман Прудентов добавляет, что ЗПИФ подходят и для крупных инвестиций, поскольку их паи легко продать. При этом минусы паевых инвестфондов сводятся к высоким издержкам на управление и ограниченному контролю для инвесторов, если не озаботиться этим вопросом заранее.
Из других минусов ЗПИФ юристы выделяют:
- жесткое регулирование;
- долгую процедуру создания фонда и внесения изменений в правила доверительного управления;
- обязательное согласование большинства сделок со специализированным депозитарием;
- сложности с выделением имущества из состава ЗПИФ;
- ограниченность в применении стандартных гражданских и корпоративных механизмов из-за недостаточной проработки регулирования.
Интерес к личным фондам резко вырос во второй половине 2024 года, когда внесли поправки в закон. Теперь фонд оформляют как обычное юрлицо через налоговую, а активы можно передавать не только от учредителя, но и от третьих лиц. Последнее повысило привлекательность инструмента, поскольку до этого фонд приходилось наполнять через многоступенчатые схемы, что отпугивало инвесторов, рассказывает юрист Виолетта Дрондина.
После передачи активов в личный фонд имущество становится собственностью фонда, а потому взыскать его по долгам учредителя невозможно. Фонд отвечает по его обязательствам лишь субсидиарно в течение трех лет, в исключительных случаях — в течение пяти.
Фонды предлагают и налоговые послабления: 15% на прибыль вместо 25%, освобождение от НДФЛ для бенефициаров при соблюдении ряда условий и отсутствие НДС при передаче имущества. С августа 2024 года также действует повышенный уровень конфиденциальности: в ЕГРЮЛ больше не раскрывают информацию об учредителях и не публикуют устав. Непубличными остаются и условия управления.
Тем не менее инструмент по-прежнему остается сырым: нет судебной практики, высокий порог входа (от 100 млн руб.), а регулирование все еще дорабатывают. Нестабилен и налоговый режим, который в отношении личных фондов только формируется. Из-за этого фонды используют в основном при поддержке опытных юристов, готовых просчитать все нюансы.
Помимо российских инструментов, компании продолжают использовать иностранные юрисдикции. После ухода с Кипра бизнес стал активнее заходить в ОАЭ — сначала во фризоны, затем на материк. Сейчас тренд углубляется на Восток и российские компании обращают внимание на менее очевидные направления, например Лаос. По словам Шибзуховой, структуры за границей выстраиваются по принципу матрешки, что позволяет минимизировать санкционные риски. При этом важно подобрать юрисдикцию и статус компании при регистрации.
На практике мы нередко сталкивались с ситуацией, когда клиент регистрировал компанию в одной из свободных экономических зон ОАЭ, а затем оказывалось, что запланированная деятельность разрешена только в материковой части страны. Или, например, после получения лицензии выяснялось, что ее объема недостаточно для ведения нужного бизнеса, а оформить одновременно уже полученную и нужную лицензию было невозможно.
Некоторые компании, напротив, возвращают активы в Россию через редомициляцию в специальные административные районы на островах Русский и Октябрьский. Это снижает зависимость от зарубежной инфраструктуры и дает больше контроля.
Один из способов снизить санкционные риски — оформить активы на номинального владельца. В таких схемах фигурирует децентрализованная модель: актив выделяют в отдельное юрлицо, а конечным контролирующим лицом становится человек, формально не связанный с реальным собственником.
Между реальными и номинальными собственниками выстраивается договорная обвязка — квазикорпоративные соглашения и опционы, которые позволяют вернуть активы при необходимости.
Такая конструкция требует высокого уровня доверия и аккуратного юридического оформления, иначе она может обернуться потерей контроля. При этом проблемы обычно возникают, только когда все идет не по сценарию, например в случае конфликта или смерти номинала. Поэтому Мамагеишвили предупреждает, что без грамотно выстроенной правовой обвязки эти схемы слишком уязвимы.
17 июня Госдума одобрила в третьем чтении законопроект об отмене запрета на «фирмы-матрешки» с 1 августа. Это схема, когда компания с одним участником становится единственным учредителем другой. Сейчас это запрещено, и бизнесу приходится включать в структуру формальных миноритариев или прокладки с долей в 1%, чтобы обойти это правило. Это усложняет процессы и, если запрет отменят, сделки станут проще и прозрачнее, считает Шибзухова.
Ограничение на «матрешки» устарело еще тогда, когда в России начали активно привлекать к субсидиарной ответственности контролирующих лиц. Такие ограничения лишь мешают бизнесу строить нормальные структуры: они не дают разделить направления и при этом сохранить общий контроль. В итоге компании создают запутанные схемы, которые нужны только для формального соблюдения закона.
Но есть и риски. Такие цепочки удобно использовать для «компаний-однодневок» и вывода активов. В случае банкротства или мошенничества суду придется разбираться в длинных и непрозрачных структурах, чтобы найти настоящего владельца, поясняет Шибзухова.
Изначальная цель нормы — ограничить возможность злоупотреблений и повысить прозрачность — сегодня достигается через иные, более действенные инструменты, включая институт ответственности контролирующих лиц.
Ошибки в погоне за структурированием
Реорганизация поможет бизнесу, если делать ее вдумчиво. Эксперты предупреждают, что желание применить какой-либо инструмент без анализа чаще всего приводит к обратному эффекту. Например, некоторые компании стремятся к максимальной налоговой оптимизации, но эффект получается обратным. Особенно часто это происходило в конце прошлого года, когда инвесторы старались перестроить структуру до вступления в силу налоговых поправок. «Сейчас многие уже получают запросы от ФНС», — рассказывает Клещев.
Избыточное дробление бизнеса, которое мы иногда видим у клиентов, зачастую лишь усложняет управление. А разные организационно-правовые формы у материнской и дочерних компаний приводят к нарушению корпоративных процедур.
Среди типичных ошибок при структурировании бизнеса — стремление встроить в схему «модные» инструменты без оценки их реальной применимости. По словам Кукла, компании часто включают в структуру личные фонды, ЗПИФ или фонды ОАЭ просто потому, что это в тренде. При этом забывают учесть, как эти инструменты работают на практике, с какими рисками и затратами они связаны. Есть и обратный тренд, когда бизнес использует устаревшие варианты структурирования — от «номинальных лиц» без учета связанных с этим рисков до дробления без анализа последствий.
Иногда ошибка кроется не в выборе инструмента, а в игнорировании изменений законодательства. «Часто не учитывают даже очевидные или уже анонсированные налоговые реформы, а это может разрушить всю конструкцию», — обращает внимание эксперт. Еще один риск — игнорирование семейно-наследственных рисков или откладывание их решения на неопределенное будущее. Из-за этого даже простая продажа актива может превратиться в сложную юридическую проблему, которую придется решать в суде.