Эксперты о «нетипичной статье» и странной находке
Управляющий партнер Александр Аронов рассказывает, что практика по делам с участием врачей обычно складывается по другим статьям, а ответственность несут в основном лица, выполняющие управленческие и распорядительные функции в медицинских учреждениях, имеющих государственное участие. «По ст. 105 обвинение может быть предъявлено только за умышленное убийство, а на умышленный характер деяния должны указывать соответствующие доказательства. Для врачей эта статья вовсе не типовая», – отмечает он.
Другого мнения придерживается партнер Мария Корчагина. Основываясь на информации открытых источников, она называет предъявленное обвинение «логичным и объяснимым». «Решение о введении смертельной дозы препарата «Магния сульфат» недоношенному новорожденному ребенку было принято во избежание отрицательных показателей медицинской статистики родильного дома. Врач-анестезиолог, вводя данный препарат недоношенному ребенку в определенной дозе, не мог не знать о последствиях, к которым приведет действие препарата, что также не могла не знать и исполняющая обязанности главного врача, давая данные указания», – предполагает юрист, опираясь на информацию СКР. То есть, согласно открытым источникам, речь тут идет не о ненадлежащем оказании медицинской помощи, а о более тяжком преступлении.
Вместе с тему у Полины Габай, юриста в сфере здравоохранения, вызывает некоторое удивление найденный «Магния сульфат», так как данный препарат действительно не применяется обычно в ходе реанимации и интенсивной терапии новорожденных. «Однако «Магния сульфат» совершенно законно применяется при плановой терапии недоношенных новорожденных (ставится в капельнице для снятия судорожного синдрома, при нарушении мозгового кровообращения II и III степени, для поступления ионов магния в организм и при других показаниях), поэтому его обнаружение не более чем факт, не несущий заведомо ни положительной, ни отрицательной информации», – сообщает она.
Позиция СКР
По версии СКР, и. о. главного врача Елена Белая узнала, что состояние новорожденного тяжелое и решила убить его. Причины следователи видят две: во-первых, желание сэкономить ресурсы роддома на поддержание жизни ребенка, а во-вторых, Белой не хотелось портить показатели медстатистики роддома. СКР считает, что это могло бы помешать ей занять должность главврача.
В роддом приехала реанимационная бригада, в составе которой была неонатальный анестезиолог-реаниматолог Элина Сушкевич. Следователи считают, что Белая привлекла ее к убийству, предварительно обсудив способ преступления. Сушкевич ввела смертельную дозу препарата «Магния сульфат», после чего ребенок умер. Далее Белая устроила все так, чтобы в медистории написали: ребенок скончался во время родов.
«Следствием не ставится самоцель привлечь к ответственности врача, но в данном случае причастность к гибели ребенка подтверждается собранными доказательствами и результатами проведенных экспертиз. Первостепенной целью является установление истины и привлечение к установленной законом ответственности всех виновных лиц в случае доказательства их вины», – сообщает пресс-служба СКР.
СКР также отмечает, что их версию подтверждает заключение комиссионной комплексной судебно-медицинской экспертизы (прим. ред. – не уточняется место проведения), спектрографическая и другие экспертизы, показания очевидца, который присутствовал при убийстве, и другие доказательства. В решении о мере пресечения Белой (дело № 22–1029/2019) указано, что позиция обвинения опирается на слова сразу четырех свидетелей: Д., А., В., Г. (прим. ред. – фамилии и имена вымараны).
Сушкевич обвинили по п. «в» ч. 2 ст. 105 УК («Умышленное убийство малолетнего»). На прошлой неделе суд поместил ее под домашний арест. Белая находится в СИЗО. Сначала ее обвинили по п. «в» ч. 3 ст. 286 и ч. 1 ст. 286 УК («Превышение должностных полномочий»). После к обвинению добавилась «Организация умышленного убийства малолетнего» – ч. 3 ст. 33 и п. «в» ч. 2 ст. 105 УК.
Позиция врачебного сообщества
Юрист Российского общества неонатологов Диана Мустафина-Бредихина сообщила, что версия следствия звучит абсурдно: «Какие мотивы должны двигать сотрудником другого учреждения, более того, крупнейшего учреждения родовспоможения в регионе, для которого транспортировка тяжелых пациентов – обычное дело, чтобы приехать и убить ребенка», – рассказала она изданию Vademecum. Они запросили данные экспертизы, так как срок плода (23–24 недели) – это пограничные сроки для выживаемости. «Наша задача в данном случае – дать свою оценку случившемуся. Мы едва ли не больше всех заинтересованы в том, чтобы коллеги оказывали помощь на высоком уровне. Надеюсь, следствие прислушается и поделится с нами сведениями об экспертизе», – прокомментировала Мустафина-Бредихина. Общество обратилось в СКР и Минздрав.
«Ранее СМИ публиковали информацию, о том, что ребенок погиб из-за того, что ему не ввели жизненно важный препарат – сурфактант, однако, как выяснилось позднее, эти обвинения были ложными. Согласно первичной медицинской документации, ребенок получил всю необходимую реанимационную помощь, включая искусственную вентиляцию легких и эндотрахеальное введение сурфактанта. После того как рассыпалось обвинение в неоказании помощи с целью экономии дорогостоящего препарата, следователи выдвинули новое обвинение – теперь в предумышленном убийстве», – говорится в обращении Российского общества неонатологов.
В поддержку Сушкевич выступил президент НИИ неотложной детской хирургии и травматологии Леонид Рошаль: «Такого после 1953 года, когда докторов обвиняли в преднамеренном неправильном лечение членов Политбюро, еще не было. Опытного педиатра обвинили в убийстве новорожденного. Приехали. Будем серьёзно разбираться. Надеемся на помощь центрального аппарата СК России», – написал он в своем Twitter.
Экспертиза – главное доказательство
Решающее значение в таких делах играет судебная медэкспертиза, которая сейчас проводится только на базе Минздрава и отдельных военно-медицинских учреждений Минобороны. На практике нигде, кроме этих ведомств, нет инфраструктуры для проведения таких исследований (особенно это касается трупов), констатирует адвокат Матвей Протасов, партнер .
Защита может по собственной инициативе провести собственное исследование, но экспертизой оно являться не будет. Правда, в большинстве случаев следствие отказывается приобщать к материалам дела результаты такого исследования. Но есть хитрость из разряда «приобщить в ходе допроса» – написать в конце протокола: «В подтверждение своих показаний приобщаю к настоящему протоколу исследование #... от ... на ... листах. Прошу считать его неотъемлемой частью настоящего допроса».
И внутри этих учреждений фактически оценивают работу коллег. Получается, что эксперт и подозреваемый/обвиняемый являются сотрудниками одного и того же ведомства, что может посеять сомнения в объективности результатов судебно-медицинской экспертизы, отмечает партнер Руслан Долотов. Именно этот аргумент является одним из «козырей» СКР в его борьбе за получение права на проведение судебно-медицинских экспертиз. Ситуация может поменяться совсем скоро: в конце мая первое чтение прошел законопроект, который позволит проводить подобные экспертизы Следственному комитету. Перед вторым чтением в этот документ внесли еще одну важную поправку – пока в силовом ведомстве не создадут судебно-экспертное учреждение, такие исследования могут проводить экспертные подразделения СКР. Депутат Василий Пискарёв уверен, что предлагаемые поправки ускорят ход расследований. Поэтому нововведение должно снизить обращение граждан России в ЕСПЧ, так как 12% из них подаётся из-за нарушения разумных сроков следствия, полагает парламентарий.
Глава СКР Александр Бастрыкин не первый год говорит о необходимости организовать собственную экспертизу. В марте 2017 года ведомство создало на своей базе первое судебно-медицинское подразделение. У нас уже есть примеры, когда судебно-медицинские экспертизы от Следственного комитета проходили через суд и суд воспринимал их как источник доказательств, заявлял Бастрыкин.
Другое мнение по поводу таких исследований сложилось у представителя надзорного ведомства. Летом 2018 года заместитель генпрокурора Виктор Гринь подготовил письмо № 36-10-2018 «Об использовании в качестве доказательств судебно-медицинских экспертиз, проведенных экспертами СКР», в котором указал, что заключения судебно-медицинских экспертиз, проведенных экспертами СК, не являются допустимыми доказательствами.
Вот и старший партнер Андрей Гривцов уверен, что после принятия обсуждаемого законопроекта результат будет один: зависимость экспертов от следователя и руководителя следственного органа, слабая теоретическая подготовка экспертов, следовательно, некачественные заключения. Новелла от СКР является прямым нарушением действующего уголовно-процессуального законодательства, объясняет управляющий партнер Дмитрий Солдаткин.
Да и на сроки экспертиз обсуждаемое нововведение не повлияет. По той простой причине, что вряд ли штат экспертов будет очень большим, говорит адвокат Анатолий Логинов, партнер Pen & Paper: «Да и набрать достаточное количество профессионалов, чтобы хватило и на СКР, и на учреждения, проводящие экспертизы сейчас, будет затруднительно». А учитывая, что все следователи СКР будут назначать экспертизы в своих подразделениях, нагрузка на них и сроки исследований не будут меньше, полагает эксперт.
Старший партнер Руслан Закалюжный признает, что нынешнюю систему проведения экспертиз нельзя признать идеальной: «Она требует совершенствования, и для обеспечения реальной независимости экспертов в стране необходимо создать отдельный государственный экспертный орган». То есть надо вывести всех экспертов из подчиненности следствия, а не создавать новые зависимые экспертные учреждения. Например, организовать отдельную структуру в форме ФГБУ в составе Минюста, резюмирует Логинов.
Как судить врачей?
Последние несколько лет Следственный комитет пристально обратил внимание на дела о врачебных ошибках и сопутствующее законодательство. «Мы очень серьезно подходим к каждому уголовному делу, понимая, что врач рискует, берет на себя ответственность, пытаясь использовать шанс, которого порой не имеет. Поэтому по большинству дел мы проводим два, а то и три судебно-медицинских исследования», – выступал Бастрыкин. При этом он обратил внимание, что растет число сообщений о «врачебных преступлениях».
Случаи, когда представители медицинской профессии убивают пациентов намеренно, иногда действительно случаются: в Германии фельдшер получил пожизненный срок за намеренное убийство инъекциями по меньшей мере 84 пациентов. Статья, по которой обвинили Сушкевич, тоже подразумевает, что врач-реаниматолог хотела убить ребенка. Но «популярный» состав для врачебных ошибок обычно другой – ч. 2 ст. 109 УК («Причинение смерти по неосторожности вследствие ненадлежащего исполнения лицом своих профессиональных обязанностей») или по ст. 124 УК («Неоказание помощи больному без уважительных причин»), а иногда по некоторым другим статьям.
По каким статьям судят врачей?
– причинение смерти по неосторожности вследствие ненадлежащего исполнения лицом своих профессиональных обязанностей (ч. 2 ст. 109 УК РФ);
– причинение тяжкого вреда здоровью по неосторожности, совершенного вследствие ненадлежащего исполнения лицом своих профессиональных обязанностей (ч. 2 ст. 108 УК РФ);
– принуждение к изъятию органов и тканей человека для трансплантации (ст. 120 УК РФ);
– заражение другого лица ВИЧ-инфекцией вследствие ненадлежащего исполнения лицом своих профессиональных обязанностей (ч. 4 ст. 122 УК РФ);
– незаконное проведение искусственного прерывания беременности (ст. 123 УК РФ);
– неоказание помощи больному (ст. 124 УК РФ);
– оставление в опасности (ст. 125 УК РФ);
– незаконная госпитализация в медицинскую организацию, оказывающую психиатрическую помощь в стационарных условиях (ст. 128 УК РФ);
– нарушение неприкосновенности частной жизни с использованием своего служебного положения (ч. 2 ст. 137 УК РФ);
– незаконная выдача либо подделка рецептов или иных документов, дающих право на получение наркотических средств или психотропных веществ (ст. 233 УК РФ);
– незаконное осуществление медицинской деятельности или фармацевтической деятельности (ст. 235 УК РФ);
– незаконное производство лекарственных средств и медицинских изделий (ст. 235.1 УК РФ);
– превышение должностных полномочий (ст. 286 УК РФ)
– получение взятки (ст. 290 УК РФ);
– служебный подлог (ст. 292 УК РФ);
– халатность (ст. 293 УК РФ).
Но в СКР уверены: врачам нужны «свои» статьи. В конце июня 2019 года на портале нормативных правовых актов появился проект, где предлагалось ввести новые статьи в Уголовный кодекс: ст. 124.1 «Ненадлежащее оказание медпомощи» и ст. 124.2 «Сокрытие ненадлежащего оказания медпомощи». Проект удалили вскоре после публикации, объяснив это технической ошибкой (опубликована была не та версия проекта). От самой идеи не отказались: главная концепция проектов подразумевала, что за врачебные ошибки сотрудникам будут назначены другие формы наказания, исключающие лишение свободы, рассказывал «Коммерсант».
Корчагина считает, что инициатива специальных статей обоснованная. «Речь идет именно о том, чтобы, вводя данные статьи и защищая интересы граждан от непрофессиональных действий врачей, не поставить под «удар» медицинских работников, добросовестно относящихся к своим обязанностям, и избежать повсеместного несправедливого привлечения к уголовной ответственности без надлежащего разбора ситуации и проведения необходимых следственных и процессуальных действий, в том числе квалифицированных, объективных и беспристрастных экспертиз», – подчеркивает Корчагина.
