Главное и долгожданное событие этого года — появилось определение ВС, которым установили, в какой очередности нужно удовлетворять требования уплатить налог на прибыль организаций при продаже имущества банкрота, говорит Антон Красников, партнер Вопрос об обязанности и очередности уплаты налога в такой ситуации долгое время вызывал споры. Действующее регулирование не позволяет однозначно ответить на этот вопрос. А на практике сложилась неопределенность, подчеркивает Юлия Трофимова, партнер, руководитель практики правового бюро
Как отмечает Красников, ранее суды относили налог на прибыль:
- к расходам на сохранение предмета залога и реализацию его на торгах (при продаже залогового имущества);
- пятой очереди текущих платежей;
- требованиям, подлежащим погашению после реестровых требований.
Верховный суд, разрешая дела о банкротстве «Аванд Капитала» (№ А09-15885/2017) и «Предприятия строительных работ энергетики» (№ А75-7314/2018), обратился в Конституционный суд. И запрос ВС, и жалоба предприятия сводились к вопросу, возможна ли прибыль как таковая в банкротстве юрлиц и если да, то каков порядок учета и уплаты такой задолженности, рассказывал Трофимова. В итоге КС рекомендовал законодателю урегулировать этот вопрос. А до внесения изменений удовлетворять такие требования в третьей очереди реестра (подробнее — «КС предписал определить, когда банкрот уплатит налог на прибыль»).
Пока сложно сказать, какие конкретные изменения внесет законодатель в регулирование этого вопроса. Останется ли налог на прибыль в третьей очереди реестра требований кредиторов или законодатель предложит иное решение? Сегодня важнее, что появилась правовая определенность для участников банкротного процесса.
По словам Трофимовой, с момента, когда был направлен запрос в КС, суды приостанавливали производство, если были разногласия об уплате налога на прибыль.
После ответа КС Верховный суд в деле «Аванд Капитала» указал: в рассматриваемом споре расходы по уплате налога на прибыль с продажи как залогового, так и незалогового имущества банкрота выплачиваются в третьей очереди реестра. При этом судьи отметили, что управляющий в таких ситуациях должен самостоятельно посчитать налог на прибыль и представить в инспекцию декларацию. Трофимова считает, что такой подход породит новые споры из-за размера налога, увеличив сроки банкротных процедур. «Надеюсь, что законодатель не оставит без внимания порядок включения требования уполномоченного органа и не ухудшит положение обычных конкурсных кредиторов», — заключила эксперт. По ее мнению, большой шаг вперед уже сделан.
В 2022-м главным трендом в отношении контролирующих лиц стало закрепление их процессуального статуса. Текущий год ознаменовался конкретизацией и расширением пределов обжалования актов, влияющих на размер их субсидиарной ответственности, говорит Зоя Галеева, управляющий партнер
Сразу в двух актах ВС указал: контролирующие лица, в отношении которых потенциально можно предъявить требование о привлечении к субсидиарке, вправе обжаловать судебные акты, если ими устанавливают требование кредитора вне дела о банкротстве.
Так, в деле № А54-2037/2017 экономколлегия разрешила КДЛ оспорить решение ФНС о доначислении налогов в качестве третьего лица и обжаловать вынесенное решение, если:
- в рамках дела о банкротстве налогоплательщика рассматривается вопрос о привлечении его КДЛ к субсидиарке;
- сумма доначисленных налогоплательщику налоговых платежей включена или может быть включена в реестр требований кредиторов.
Аналогичную позицию СКЭС отразила в деле № А51-5236/2022, она даже вошла в свежий обзор судебной практики ВС № 2.
Но несмотря на достаточно устойчивую позицию ВС в обсуждаемом вопросе, еще не все нижестоящие суды восприняли такой подход, говорит Галеева. По ее словам, зачастую есть и объективные обстоятельства, не позволяющие КДЛ защитить свои права. Так, в деле № А56-25590/2013 суды не позволили обжаловать судебный акт, устанавливающий требование налоговой от 2013 года, сославшись на пропуск срока давности.
С 2017 года Мурад Шихмагомедов работал гендиректором компании «Абсолют». Ее единственный участник — фирма «Луиджи Альбино», которой владеет Эдуард Киценко. В 2019-м «Абсолют» обанкротился (дело № А40-303933/2018). Суд обязал Шихмагомедова передать конкурсному управляющему бухгалтерскую документацию. Гендиректор этого не сделал, поэтому его привлекли к субсидиарке.
Но конкурсный управляющий и кредитор «Абсолют Банка» посчитали, что Шихмагомедов — подставной руководитель. Поэтому они обратились с заявлением о привлечении к субсидиарной ответственности еще и Киценко. Три инстанции отказали.
ВС же возложил обязательство передать документацию должника в равной степени как на лиц, обязанных по закону вести и хранить эти бумаги (руководитель, в том числе номинальный), так и на лиц, которые фактически этим занимаются (теневой руководитель), отметил Олег Пермяков, партнер
По словам эксперта, СКЭС разграничила разные виды контролирующих лиц: отделила статусы бенефициара группы и теневого руководителя. Бенефициар, как правило, не управляет ежедневной текущей деятельностью группы и не хранит документацию должника. Но Верховный суд подчеркнул, что бенефициар должен располагать сведениями о лицах, у которых находятся бумаги (номинальных и теневых руководителях должника). Поэтому бенефициара можно обязать раскрыть информацию о таких лицах. Если он откажется, то его самого привлекут к ответственности.
ВС разграничил статус контролирующих должника лиц в зависимости от их роли в управлении. Пермяков убежден, что от статуса должен зависеть применимый стандарт поведения и распределение бремени доказывания, а еще — размер ответственности.
В деле № А40-243174/2019 о банкротстве «Дом Инвеста» кредитор «Межтопэнергобанк» (в лице Агентства по страхованию вкладов) оспаривал результаты торгов. По его мнению, победителю тендера удалось приобрести права на 38 квартир всего за 25,5 млн руб. из-за неправильной информации о лоте. Конкурсный управляющий Павел Коршунов представил актив как дебиторскую задолженность.
Три инстанции отказали АСВ, и спор дошел до экономколлегии. Победитель аукциона указал, что агентство вело себя непоследовательно. В другом банкротном разбирательстве банку перешли права на квартиры, и АСВ продало их на торгах за 10% от номинальной стоимости. Но в деле, когда АСВ выступает в качестве кредитора, оно не согласно с продажей актива по заниженной стоимости. ВС обратил внимание на этот аргумент и решил, что доводы необходимо проверить.
Этот вывод заинтересовал Дарью Иванову, старшего юриста практики разрешения споров о банкротстве По словам эксперта, ВС расширил рассмотрение вопроса о процессуальном поведении стороны. Изначально суды исходили из того, что делает сторона в одном обособленном споре, потом эта позиция распространилась на все конкретное дело о несостоятельности. Новый подход ВС оценивает процессуальное поведение стороны в аналогичных ситуациях в разных делах.
В деле № А40-133029/2020 к ответственности по требованию налоговой привлекли трех сменивших друг друга директоров «Дирекции единого заказчика Гагаринского района». Суды согласились с доводами, что руководители действовали последовательно и совместно реализовывали противоправную схему.
Двое из них пожаловались в Верховный суд. Владимир Рослевич настаивал, что ушел с должности в октябре 2012-го, а из всех договоров, к которым возникли претензии налоговиков, он подписывал один. Ольга Толкачева в свою очередь указала, что истинной причиной банкротства стало создание акционером нового юридического лица с переводом на него значительной части активов. При этом оба заявителя добавили: без доказательств совместного умысла трех сменивших друг друга директоров у судов нет оснований возлагать на них субсидиарку в солидарном порядке.
ВС согласился, что без доказательств соучастия ответчиков суды не могли привлекать их солидарно к субсидиарной ответственности. Это определение ВС можно назвать долгожданным, говорит Вадим Бородкин, советник По словам эксперта, экономколлегия долгое время обходила стороной проблему разграничения солидарной и долевой ответственности субсидиарных ответчиков — контролирующих должника лиц. Хотя разъяснения о том, когда нужно привлекать КДЛ солидарно, а когда — устанавливать размер ответственности в долях, закреплены еще в п. 22 Постановления Пленума ВС от 21.12.2017 № 53. Эти разъяснения на практике суды не применяли, отметил Бородкин.
Суды пошли по пути наименьшего сопротивления и везде стали руководствоваться подходом, что все субсидиарные ответчики, привлекаемые к ответственности на основании ст. 61.11 закона «О банкротстве» («Субсидиарная ответственность за невозможность полного погашения требований кредиторов»), несут ответственность солидарно.
Выводы ВС в этом деле важны. На основании критериев, обозначенных экономколлегией, субсидиарные ответчики могут обосновывать, что они вовсе не подлежат привлечению к ответственности, или добиваться уменьшения ее размера. Эти критерии выражаются:
- в сроке пребывания ответчика в статусе КДЛ;
- необходимости оценки конкретных решений и сделок, заключенных субсидиарным ответчиком;
- установлении периода, когда должнику был причинен вред;
- оценке размера причиненного вреда, последствиях доведения должника до объективного банкротства и невозможности полного удовлетворения требований кредиторов.
В деле № А57-10966/2019 о банкротстве «Волжского терминала» имущество должника — как залоговое, так и незалоговое — продали единым лотом за 11,5 млрд руб. Управляющий Иван Басков потребовал 5% от суммы, направленной на оплату требований кредиторов, и его вознаграждение составило 518 млн руб.
Суды удовлетворили его требование и согласились на такой процент. Но ВС признал: при расчете вознаграждения суд должен оценивать личный вклад управляющего в результаты банкротного дела. Поэтому нужно учитывать фактический объем работы специалиста. Аналогичное решение СКЭС приняла и в споре о выплатах управляющему Аткарского маслоэкстракционного завода Алексею Захарову, который получил за работу 576 млн руб. (дело № А57-6120/2019).
В 2023 году это два наиболее «болезненных» определения для арбитражных управляющих, так как напрямую касаются вознаграждения, которое они могут получить в процедуре банкротства, считает Виктор Панченко, глава практики реструктуризации и банкротства .
Из позиции ВС получается, что вознаграждение управляющего напрямую зависит от объема работы, который он выполнил в банкротстве. «То есть ситуация, когда управляющий реализовал высоколиквидный актив, а после этого требует значительное вознаграждение за погашение реестра, теперь фактически невозможна», — отметил Панченко. У такого подхода сразу появились сторонники и противники. Первые — это кредиторы, а вторые — сами арбитражные управляющие.
Основной аргумент в пользу позиции ВС заключается в следующем: если исходить из формального подхода «погасил — получил процент», то размер вознаграждения может быть несоразмерным усилиям, которые приложил управляющий. Противники такой позиции считают, что она вносит правовую неопределенность. По их мнению, сейчас встают вопросы о том, как теперь рассчитывать вознаграждение.
Дело № А40-168513/2018 о несостоятельности компании «Терминал Сервис» тоже выглядит значимым в банкротном сообществе, считает Вячеслав Голенев, управляющий партнер АБ
«Терминал Сервис» был процессинговой компанией, которая выпускала топливные карты для водителей. То есть юрлицо занималось обработкой платежей. Кроме того, фирма сама закупала топливо и была практически перекупщиком для водителей.
Потом она включила в работу новую процессинговую структуру — «Трэк Сервис». Стоимость сделки составила 142,6 млн руб. В 2019-м «Терминал Сервис» обанкротился, а его кредитор «Кардпрофит» решил признать сделку недействительной.
В этом споре ВС решал, возник ли ущерб от включения новой структуры в бизнес-цепочку, говорит Голенев.
- Раньше она выглядела так: клиент — процессинговая компания (должник) — поставщик топлива.
- А стала такой: клиент — новая процессинговая компания — перекуп (должник) — поставщик топлива.
ВС не увидел ущерба. Понятие вреда, по мнению ВС, важно понимать не только формально. Суд указал, что необходимо рассматривать ущерб с учетом общего экономического эффекта для должника. То есть при рассмотрении эпизодов перевода бизнеса необходимо исследовать экономическую суть отношений в том типе бизнеса, который передан или якобы «передается». В этом случае процессинг здесь не был выведен, так как сам бизнес состоял в другом — продажа водителям нефтепродукта по топливным картам.
Аналогичную позицию ВС занял в другом споре, который возник в рамках банкротного дела. На этот раз жалобу подала «Татнефть-АЗС».
Красников считает определение ВС по делу № А56-51728/2020 одним из важнейших для практики. В этом споре СКЭС прояснила вопрос об исполнительском иммунитете.
Особенность дела состоит в том, что в ипотеке у кредитора, «Национальной фабрики ипотеки», находилось единственное жилье должника Яниса Петерманиса. Согласно действующему законодательству, на такие помещения нельзя обращать взыскание, кроме случаев, когда они предмет ипотеки. Передавая подобную недвижимость в залог, гражданин отказывается от исполнительского иммунитета, объясняет Красников.
В процедуре ипотечную квартиру продали за 4,859 млн руб. Чуть меньше половины этой суммы, 2,244 млн руб., потратили на погашение основного долга перед залогодержателем, «Национальной фабрикой ипотеки». Начисленные на основной долг неустойка и мораторные проценты остались непогашенными. Суды трех инстанций решили, что так и должно быть. Ведь выплата процентов нарушит права других реестровых кредиторов.
ВС указал, что отказ от исполнительского иммунитета действует только в отношении залогового кредитора. Поэтому средства, которые остались от погашения требований залогового кредитора в части основного долга, не могут идти на погашения требований незалоговых кредиторов, так как на них распространяется исполнительский иммунитет.
В этом случае оставшиеся средства идут на погашение иных требований залогового кредитора: финансовых санкций и мораторных процентов. В случае полного погашения всех требований залогового кредитора оставшиеся деньги возвращаются должнику, заключил Верховый суд.
По словам Красникова, эта позиция устраняет правовую неопределенность и отсутствие единообразия в практике по вопросу распределения денег, вырученных от предмета залога — единственного жилья должника. Поход ВС новый и пока еще не успел отразиться в судебных актах. Но эксперт прогнозирует его широкое применение в практике.