Запрещая усыновление российских сирот гражданами США, Россия не только не изобрела собственный уродливый велосипед, но даже еще не прикрутила к нему все детали, которые давно используются в других странах — далеко не самых одиозных. Российское законодательство и общественное мнение в области международных усыновлений уже прошли путями самых разных государств, и "закон Димы Яковлева" — лишь начало тенденции, которая крепнет во всем мире.
Международное законодательство и организации
Международное усыновление как институция возникло только после II Мировой войны, но сама по себе проблема судеб детей, оставшихся без родителей, на международном уровне была сформулирована на четверть века раньше. В 1924 году Лига наций, предшественница ООН, приняла Женевскую декларацию прав ребенка, первый международный документ о правах детей; среди подписавших был и Януш Корчак, наверное, величайший подвижник педагогики XX века. К этой декларации восходят все последующие международные акты о детях.
Во второй половине 1940-х годов начали формироваться соответствующие международные структуры и международное законодательство. В декабре 1946 года решением Генеральной ассамблеи ООН был создан Международный чрезвычайный детский фонд ООН (United Nations International Children's Emergency Fund — UNICEF) как временная ad hoc организация: его задачей было помочь детям, пострадавшим в результате II Мировой войны. В 1953 году ООН расширила его полномочия и продлила их на неопределенный срок.
Права детей обсуждались и в ряде других международных документов, начиная со Всеобщей декларации прав человека 1948 года. Основой современного международного законодательства о детях стала Декларация прав ребенка 1959 года. В ней были провозглашены 10 принципов, которыми должно определяться положение детей в государствах — членах ООН. Среди этих принципов был такой: "ребенок должен при всех обстоятельствах быть среди тех, кто первым получает защиту и помощь". Завершают здание международных норм принятые после 1989 года документы: Конвенция о правах ребенка, Европейская конвенция об осуществлении прав детей, и, конечно, Конвенция о защите детей и сотрудничестве в отношении иностранного усыновления 1993 года. Россия подписала эту конвенцию в 2000 году, но так и не ратифицировала, а принятие в конце 2012 года т.н. антимагнитского закона делает ее ратификацию практически невозможной.
Как все начиналось
С самого начала именно американцы чаще всех прочих усыновляли иностранных детей. Причины были разными, но одной из основных мотиваций была религиозная — американцы протестантских корней очень предметно понимали свой долг перед ближними.
В первые годы после Второй мировой усыновляли в основном западноевропейских и японских сирот, потом к ним прибавились сироты гражданской войны в Греции 1946-49 гг. и Корейской войны 1950-53 гг. Поначалу процесс был нерегулируемым и не слишком массовым. В середине 1950-х годов стали возникать агентства, занимавшиеся целенаправленно международным усыновлением.
История основания одного из первых таких агентств, Holt International Children’s Services, выглядит очень американским сюжетом. Жили-были в штате Орегон Гарри и Берта Холт, состоятельные фермеры и набожные христиане, и увидели они однажды вечером в 1955 году по телевизору документальный фильм об азиато-американских детях, оставшихся сиротами в Южной Корее (тогда фантастически нищей стране). Фильм произвел на них такое впечатление, что они решили, что это Бог призывает их, персонально Гарри и Берту, послужить малым сим.
Они собрались усыновить восемь корейских сирот в дополнение к шести собственным детям, но оказалось, что это невозможно без принятия особого на этот случай закона. И они добились принятия такого закона всего за два месяца — удивительно быстро в отсутствие чрезвычайных обстоятельств, — и появился "Билль Холтов" (Holt Bill), изменивший положение вещей в международном усыновлении и впервые поместивший его в легальное поле как самостоятельное явление.
В итоге не только сами Холты усыновили этих восьмерых, но и многие американцы последовали их примеру: в 1954 году граждане США усыновили только восьмерых детей из Южной Кореи, в следующем году — 59, а в 1956-м — уже 668. Некоторые из основанных ранее агентств, до тех пор занимавшихся только усыновлениями внутри страны, стали заниматься и международными, например, Welcome House (теперь Opportunity House), основанный в 1949 году Перл Бак (Pearl S. Buck), американской писательницей, лауреатом Нобелевской премии по литературе и Пулитцеровской премии.
Конечно, полная картина была далеко не столь идиллической, как может показаться. Много злоупотреблений было связано с усыновлениями по доверенности, популярными тогда во всем мире: родители впервые встречали своего вновь усыновленного ребенка, принимая его у агента, только что вышедшего из поезда или самолета. Но в 1961 году США приняли Закон об иммиграции и гражданстве, ставший первым документом, полноценно регулировавшим международные усыновления в Америке, и "заочные" усыновления прекратились. В некоторых странах эта практика продолжалась еще пару десятилетий.
Беби-бум
По-настоящему массовый характер международные усыновления приняли позднее, в 1980-е годы. С тех пор вопрос перемещения детей-сирот за границу в иностранные семьи не раз становился предметом жарких политических и академических споров, а временами — общественной истерики. ("Сирота" здесь означает юридический статус, а не бытовое "ребенок, у которого умерли родители".)
Чтобы понять, почему бум усыновлений из стран третьего мира начался именно в конце 1970-х, нужен краткий экскурс в социальную историю Запада. До конца 1960 годов ни в Америке, ни в Западной Европе не ощущалось недостатка в детях той же расы, что и основное население — их традиционно "поставляли" женщины из очень бедных семей, а в конце 1950-х к ним присоединились девушки из среднего класса, увлеченные сексуальной революцией и родившие внебрачных детей — что для девушки "из хорошей семьи" в то время исключало удачный брак в будущем. Знаменитая противозачаточная таблетка (The Pill) набрала популярность только к середине 1960 годов.
Но в 1970-е годы эта таблетка уже свободно использовалась по всему западному миру, а внебрачный ребенок перестал быть своего рода печатью негодности для будущей невесты, так что "доступных" детей стало меньше. Постепенно стали усыновлять детей из других стран и других рас. Консервативные слои общества не скрывали своего недовольства тем, что в белых семьях принимают чернокожих детей, а это, в свою очередь, вызвало волну выступлений в защиту меньшинств. В Европе эта волна приняла форму борьбы за уважение к бедным семьям, и после изменений законодательства стало очень трудно лишить человека родительских прав против его воли. Это еще больше сократило "предложение". В результате с конца 1970-х годов интерес к усыновлениям детей из других стран рос непрерывно до середины 1990-х, и уже не только в США. Потом началось общемировое падение, продолжающееся до сих пор, но его причины мы рассмотрим ниже.
Кто был никем, тот станет всем — и наоборот
В 1980-е годы ведущими "поставщиками" на мировом рынке усыновлений были Южная Корея, Индия, Колумбия и Бразилия. В начале 1990-х их сменили на первых позициях страны Восточной Европы. Перепады бывали очень заметными: в 1990 г. американцы усыновили 121 ребенка из Румынии, а в 1991 г. — уже 2594. В 1994 году число румынских детей, усыновленных в Италии, выросло в пять раз по сравнению с предыдущим годом — однако в следующих 1995-1996 гг. оно вновь упало в два с половиной раза. Напомним, что до конца 1980-х годов восточноевропейских детей вообще не было на "рынке" международных усыновлений.
Во второй половине 1990-х годов на первые места вышли Россия и Китай. Немного раньше, в первой половине 1990-х, в полтора раза выросло число усыновлений из Перу, из Гватемалы в 1989 году усыновили 202 ребенка, а в 2000 г. — уже 1518. Одновременно стабильно увеличивалось число усыновлений из Вьетнама, и оно, кстати, продолжает расти до сих пор. Одновременно число усыновлений из Бразилии к концу ХХ века упало почти на порядок.
Но чем объясняются все эти взлеты и падения? Соблазнительно, на первый взгляд, анализировать рынок международных усыновлений как обычный рынок; в иных случаях кажется логичным объяснить тот или иной процесс изменением баланса спроса и предложения. Но статистика в этой области часто обманчива, а установить причинно-следственные связи бывает непросто, и прямолинейные объяснения не работают. Необходимо учитывать много разнородных факторов, например, что процесс усыновления может занимать от нескольких месяцев до нескольких лет: сроки различны в разных странах, да и в одной стране в разное время и даже в разных ее частях.
Случай Бразилии как модель мира усыновлений
Возьмем, например, историю усыновлений из Бразилии. В 1980-х годах Бразилия была одним из основных мировых доноров, основными реципиентами бразильских детей были французские и итальянские семьи. В конце 1980-х в Италию ежегодно уезжало до тысячи детей (половина иностранных усыновлений в Италии в то время), а в 1999 году — меньше двух сотен. Наверное, причина в восточноевропейских детях, хлынувших на рынок международных усыновлений после распада соцлагеря?
Однако известно, что еще раньше, с начала 1990-х годов процедура усыновления бразильских детей иностранцами стала существенно сложнее, в отдельных штатах такое усыновление даже приостанавливали. Иначе говоря, сократилось "предложение". Дело в том, что до 1979 г. все усыновления регулировались Гражданским кодексом, принятым в 1916 году, когда о международных усыновлениях никто еще не думал; они были частным делом усыновляющей семьи и местных властей. Затем процедура стала постепенно усложняться, и в 1990-м году был принят новый Детский кодекс, установивший довольно жесткие правила усыновлений за границу. Вот она, истинная причина уменьшения числа бразильских детей в иностранных семьях?
Нет, тоже не так. Как показала Клаудиа Фонсека в своей великолепной работе "Неожиданный разворот: "кончина" международного усыновления в Бразилии", предположение о влиянии изменений в законодательстве на реальные процессы не находит убедительных подтверждений в полевых данных. Особенно это заметно, если учесть региональные вариации — в некоторых бразильских штатах новый кодекс не применялся полностью даже спустя 10 лет после принятия. Но в чем же тогда дело?
Ничьи, но наши
Пришло время обратиться к одному из важнейших факторов — общественному мнению. Исследуя популярные в других странах представления о международном усыновлении, мы неоднократно встретим хорошо нам знакомые риторику и мифы — о криминальном рынке детей, о потере ими культурной идентичности и т.п. Впрочем, насколько мы можем судить, идея усыновления детей гражданами другой страны с целью создать из усыновленных армию и затем атаковать их бывшую родину есть чисто российское изобретение.
Основой для современного восприятия международного усыновления послужили изменения представлений о семье, начавшиеся еще в XIX веке, сперва в викторианской Англии, затем в прочих "цивилизованных странах". Ребенок стал восприниматься как невинное и даже сакральное существо, которое нужно оградить от денег и вообще низменных реалий жизни взрослых. Но чем сакральнее становился ребенок в глазах общества, тем большую приобретал он ценность, не только символическую, но и финансовую: на рубеже XIX-XX веков английские женщины из бедных семей были готовы отдать своего голодного ребенка тому, кто больше даст; закономерно возникла вполне современная идея "рынка детей для усыновления". В этом парадоксе коренится повсеместный ужас перед потенциальной коммерческой стороной усыновления, особенно международного.
Теперь вернемся в Бразилию. До середины 1980-х годов иностранное усыновление детей бедняков считалось благим делом как минимум с точки зрения интересов сироты, который иначе рисковал вырасти преступником или проституткой. Но уже тогда говорили, что отъезд ребенка — непоправимая потеря для страны, ведь ребенок теряет язык, культуру и даже имя.
По мере роста числа детей, уезжающих за границу, росло и общественное беспокойство. Согласно распространенному тогда мнению, на каждого из примерно двух тысяч детей, усыновленных за границей легально, приходилось как минимум столько же, вывезенных контрабандой. Но, по известному правилу поисков потерянной вещи под фонарем, общественное возмущение сосредоточилось на легальных усыновлениях и тех, кто участвовал в этом процессе.
Вслед за ростом числа международных усыновлений и усложнением законодательства появились юристы, специализирующиеся на таких усыновлениях. Затем распространилась и идея усыновления как транзакции, сделки, вовлекающей детей в индустрию усыновлений, а также и известная риторика: "что же мы за страна, которая готова мириться с продажей собственных детей?!" Считалось, что это явление позволяет иностранцам смотреть на страну сверху вниз, как на страну с бедным и часто незаконопослушным населением, где люди нуждаются в спасении от самих себя. Дошло до того, что, как это часто бывает с национальной гордостью, она оказалась для некоторых важнее жизни — правда, не своей и детской. "Предпочитаю оплакивать их [детей-сирот] смерти, чем терпеть стыд и унижение оттого, что они живут [в семьях иностранцев]", пишет автор одной из статей, опубликованных в 1987 году.
Все чаще стали распространяться слухи об ужасах, происходящих с усыновленными детьми за границей, в первую очередь, о покупке детей "на органы". То, что еще недавно считалось благотворительностью, делом благородным, стало казаться почти преступным бизнесом. Полиция разных штатов Бразилии открывала масштабные расследования в отношении десятков людей, причастных к усыновлениям — юристов, посредников и даже судей. На пике этих слухов судья одного из Судов по делам детей в 1994 году наложил полный запрет на международные усыновления в своем штате, объяснив, что снимет запрет, только когда получит надежные сведения, что все ранее усыновленные дети живы и здоровы.
Мировая паника
К середине 1990-х годов ажиотаж из-за "продажи детей на органы" стал общемировым явлением, а сама идея — общим местом для чиновников и международных правозащитных организаций. Высшая точка была достигнута в 1994 году, после того, как в октябре 1993 года депутат Европарламента от Франции Леон Шварцемберг в гневной речи против "детского трафика" уверял, будто из 4000 бразильских детей, усыновленных в Италии, живо не более 1000. Остальные якобы умерли от дурного обращения или были убиты, а их внутренние органы изъяты для продажи, говорил он. Месяц спустя эмоции подстегнул мелкий аргентинский дипломат, в эфире Би-би-Си уверявший, что имеет твердые доказательства этим обвинениям. Но эти доказательства никто не видел.
После обвинений Шварцемберга итальянские чиновники провели срочную инспекцию, показавшую, что все якобы погибшие в Италии бразильские дети живы и в добром здравии. Сам Шварцемберг взял свои обвинения обратно, но все это уже не имело никакого значения.
Вероятно, кто-то помнит, как популярны были подобного рода слухи и в России в то же время. Известны случаи, когда российские сироты, успевшие принять и полюбить будущих родителей, в последний момент отказывались ехать в новую семью — "в новостях сказали, что детей за границей режут на органы". В России эти слухи падали на давно подготовленную почву: как рассказывает Рубен Гальего в своей книге "Белое на черном", еще в советское время врачи уверяли его, будто в Америке инвалидам сразу делают смертельный укол.
Возник самоподдерживающийся процесс в глобализующемся мире, когда слухи становились "доказательствами", кочуя из одного СМИ в другое по всему миру, и на их материале рождались новые. Интересно, что первые такие слухи появились в прессе еще в 1987 году; согласно одному из них, существовал канал переправки детей из Гондураса в США, с целью продажи их органов. Потом советская пресса использовала эти публикации, чтобы называть североамериканцев "каннибалами" и обвинять в расизме.
В результате международное усыновление встало в общественном сознании в один ряд с детской проституцией, рабством и трафиком внутренних органов. Вопрос существования или отсутствия реальных доказательств уже никого не интересовал, как и вообще то, что, несмотря на все расследования и исследования, ни полиция, ни ученые не нашли даже косвенных свидетельств, не говоря уж о доказательствах, существования такой криминальной сети продажи детских органов.
Интересно, что при всем вышесказанном не вызывали особого интереса хорошо документированные случаи недобросовестного поведения юристов, обеспечивавших процесс усыновлений. Все так были устрашены и увлечены слухами о продаже органов и расследованиями этого "общеизвестного зла", что на этом фоне нескрупулезные юристы внимания не заслуживали.
Сей день
Как это часто бывает с массовыми процессами, международное усыновление умирает медленно, но общая тенденция очевидна — после того, как был пройден пик усыновлений в 2004-2005 гг., статистика показывает стабильное падение числа усыновленных. Например, из КНР в 2005 году уехало почти 15 000 детей, а спустя четыре года почти втрое меньше. В 2009 году почти на порядок упало число детей, усыновленных иностранцами из Гватемалы. Меняются и лидеры — на одно из первых мест вышла Эфиопия, и если сохранится действующая тенденция, уже в ближайшие несколько лет она опередит Китай по числу усыновленным иностранцами детей.
Рост усыновлений бывает обусловлен природными катастрофами. Скажем, на Гаити после землетрясения 2010 года число усыновлений выросло более чем вдвое, до 2601 детей в том же году. Кроме того, законы Гаити допускают "удаленное усыновление", давно запрещенное в других странах, да и вообще ограничения там минимальны.
Статистика показывает иногда и что-то неожиданное. Например, распространено представление, будто американцы только усыновляют детей, а американских детей усыновлять иностранцам запрещено. Это не так — за последние 20 лет известно 2388 документированных случаев усыновления американских детей за пределами США.
В целом готовность разных стран допустить усыновление своих граждан иностранцами различна. Так, например, Китай, Вьетнам и Южная Корея имеют понятную и отработанную процедуру для таких случаев. Другие, как Объединенные Арабские Эмираты, напротив, запрещают усыновление вовсе или разрешают только для родственников. В некоторых странах правила меняются как на общегосударственном, так и на местном уровне, что часто связано с политизацией вопроса: "это наши дети и мы должны сами о них заботиться", "из-за усыновлений иностранцы считают нас страной второго сорта", "черт знает что там делают с нашими детьми!"
Напряженность обусловлена еще и тем, что усыновленный в другой стране ребенок часто теряет гражданство своей страны и даже имя, данное ему родителями. С точки зрения страны происхождения человек как бы исчезает за границей, что, как говорилось выше, порождает разные мифы. Между тем в западных странах существуют развитые социальные службы; жители США и вовсе склонны жаловаться на их чрезмерное рвение. О скандинавских странах мы и не говорим — тамошние власти знамениты невероятно придирчивым отношением к соблюдению прав меньшинств и детей.
Иллюстрирацией к описанному выше послужил скандал, окружавший усыновление певицей Мадонной девочки из Малави в 2009 году. Напомним, малавийская судья первой инстанции отказала Мадонне в праве удочерить четырехлетнюю сироту, указав, что иначе возник бы опасный прецедент, который мог бы повлечь за собой торговлю людьми: по местному законодательству усыновление нерезидентами запрещено, за исключением особых случаев. Мадонна в конечном итоге добилась своего, Верховный суд страны отменил решение нижестоящего суда (тот не принял во внимание "реалии современной жизни"), но только после того, как Мадонна создала фонд помощи малавийским сиротам в размере $15 млн. Возглавляла фонд сестра президента страны, недавно уволенная за растрату.
Способы ограничений разнятся. Во многих африканских странах, например, введено правило долгосрочного проживания, которое делает иностранное усыновление практически невозможным — кто будет готов надолго, в некоторых случаях на годы, бросить привычную жизнь и работу, чтобы усыновить ребенка из далекой африканской страны? Могут требовать многообразные документы или устанавливать жесткие ограничения на уровень дохода, возраст или гражданство потенциальных усыновителей. Как хорошо известно, в России с недавнего времени запрещено усыновление российских детей гражданами США, хотя граждане других западных стран пока не лишены такой возможности. Но по мере того, как аналоги "закона Магнитского" выглядят все более вероятными в Евросоюзе, шансы российских сирот обрести приемных родителей в Европе становятся все более зыбкими.
Итак, за последние полвека международное усыновление прошло путь от практически частного дела до жестко регулируемого процесса, а отношение общества к нему — от более-менее общего одобрения или в крайнем случае равнодушия до случаев подозрительности и даже ненависти, представлений об иностранном усыновлении как о чем-то дурном, унизительном для страны и народа и даже преступном. Общество в отдельных странах и в мире в целом разделилось в своем отношении к этому вопросу, и Россия не составляет исключения.
