Верховный суд в своих актах исправил нижестоящие суды, которые назначили наказание без учета смягчающих обстоятельств. Их стоит оценивать по сути, а не формально, указывается в определении № 38-УД22-5-К1. Приговор обжаловал Игорь Обухов, который в 2020-м получил три года колонии общего режима по ч. 2 ст. 228 УК за покупку и хранение без цели сбыта 104 г конопли. Эта норма предусматривает от трех до десяти лет лишения свободы.
Обвиняемый добровольно отдал «товар», сотрудничал со следствием, пояснил, что решил использовать его как лекарство, потому что страдает тяжелыми заболеваниями и имеет инвалидность. В суде он просил назначить наказание еще и с учетом того, что он ранее не привлекался, не состоит на учете у нарколога, зато живет в браке и участвует в благотворительной деятельности. По месту работы и жительства его характеризовали исключительно с положительной стороны.
Обухов пожаловался в ВС и указал, что перечисленные обстоятельства говорят о необходимости применить ст. 64 УК («Назначение более мягкого наказания, чем предусмотрено за данное преступление»). Статья позволяет назначить санкцию ниже низшего предела в исключительных обстоятельствах: если действия виновного уменьшают степень общественной опасности преступления, тот активно содействует его раскрытию и так далее. Указывая на это, Обухов просил о наказании, которое не связано с лишением свободы.
На это Верховный суд не пошел. В то же время он увидел основания уменьшить срок заключения, учитывая смягчающие обстоятельства, на которые указывал осужденный. Нижестоящие инстанции перечислили их в своем решении, но по факту учли лишь формально, говорится в определении «тройки» под председательством Сергея Абрамова. Кроме того, в приговоре изложено, что суд отказывается применять ст. 64 УК, но этот отказ ничем не мотивирован. С такими выводами ВС сократил срок Обухову вдвое — до года и шести месяцев лишения свободы.
Решение подтверждает стремление правоприменителя реализовать идею УК об экономии мер репрессии, поскольку обоснованное смягчение наказания так же эффективно обеспечивает решение задач уголовного права, как и его отягчение.
Кроме того, такие решения на уровне высшей судебной инстанции лишний раз должны напомнить нижестоящим судам о необходимости назначать такую меру наказания, которая была бы справедливой и максимально конкретизированной с учетом типовых и индивидуальных свойств преступления и личности виновного, обращает внимание Корсун.
Защитник не вправе занимать позицию, которая противоречит позиции и интересам клиента, напомнил ВС в одном из недавних дел. Там Лабинский городской суд Краснодарского края в 2020 году приговорил Юрия Фисуна к 11 годам колонии особого режима за покушение на сбыт 213 г героина (ч. 3 ст. 30, п. «г» ч. 4 ст. 228.1 УК). Подсудимый утверждал, что купил наркотик для личного употребления, но суд ему не поверил (№ 1-30/2020). Фисун пожаловался в Четвертый кассационный суд общей юрисдикции. Там его адвокат Юрий Минчинков просил переквалифицировать действия по ч. 4 ст. 228.1 УК («Сбыт») и смягчить наказание. Но кассация оставила приговор без изменений.
Просьба о переквалификации на другой состав сбыта была ошибкой, заявили в жалобе в ВС Фисун и другой его защитник Владимир Сероштан. Они утверждали, что Минчинков по факту не ознакомился с делом и позицией осужденного, который отрицал умысел на сбыт наркотиков. Иначе бы защитник заметил ошибку в просьбе о переквалификации.
Если позиция адвоката прямо противоречит позиции защитника, это нарушает конституционное право на защиту, отметил Верховный суд. Столь существенное нарушение уголовно-процессуального закона неминуемо влечет отмену или изменение решения, говорится в определении № 18-УД22-6-К4. С такими выводами дело направили на новое рассмотрение в 4-й КСОЮ в ином составе судей.
Адвокат — это лишь квалифицированный представитель прав и интересов обвиняемого. Сама сущность профессии обязывает его следовать позиции подзащитного и не позволяет уклоняться от ее поддержки, кроме случаев самооговора.
Уголовные дела рассматриваются по месту совершения преступления, но иногда суд может отойти от этого правила, как показывает пример истории Радислава Нани. По версии следствия, он похищал деньги со счетов в банках. Сейчас его дело насчитывает 18 составов по ч. 4 ст. 159 УК («Особо крупное мошенничество») и один по ч. 3 ст. 30, ч. 4 ст. 159 УК («Покушение»). Поначалу оно поступило в Красносельский районный суд Санкт-Петербурга, где живет большая часть потерпевших, свидетелей и адвокаты. Но в ноябре 2021-го судья отправил его по подсудности в Нижегородский районный суд Нижегородской области — по месту нахождения счета, на который поступали похищенные средства. Он отметил, что жертвы злоумышленника и свидетели живут в разных городах, не только в Петербурге.
Нани и его адвокаты обратились в Верховный суд для изменения территориальной подсудности обратно на Петербург. Поначалу защитник Елизавета Сайкина получила отказ, но обжаловала его в апелляции ВС. Она указывала, что рассмотрение дела в Нижнем Новгороде затянется и выйдет за разумные сроки, ведь участники разбирательства там не живут. Шесть потерпевших, часть свидетелей и защитники находятся в Петербурге, поэтому там разбирательство пройдет своевременно.
Коллегия под председательством Галины Манохиной согласилась с этим. Много потерпевших, свидетелей и адвокатов получат возможность участвовать в судебном заседании непосредственно, а иногородние смогут воспользоваться видео-конференц-связью. В определении № АПЛ22-165 отмечается еще и то, что Нани совершил часть инкриминируемых преступных действий именно в Петербурге, там проводилось предварительное расследование по делу и там обвиняемый находится под стражей. С такими доводами дело вернули в Красносельский райсуд.
Действующая конструкция определения территориальной подсудности хищения безналичных денежных средств с банковского счета не всегда отвечает интересам уголовного судопроизводства, поэтому примененный институт будет распространен на практике.
Нельзя просто так конфисковать в доход государства деньги, изъятые у преступника. В деле должны быть доказательства, что эти средства получены в результаты совершенных преступлений или служили средством совершения преступления, соответствуют критериям ст. 104.1 УК о конфискации. На это указал нижестоящим инстанциям Верховный суд в определении № 5-УД22-29-К2. Жалобу подал бывший первый заместитель главы управы Ломоносовского района Москвы Алексей Меженков, которого в 2020 году осудили на десять лет шесть месяцев колонии строгого режима со штрафом в размере 3 млн руб. за пять эпизодов взяточничества и пять — мошенничества.
При обыске в квартире Меженкова нашли 313 000 руб., которые признали вещественными доказательствами и позже, согласно приговору, изъяли в доход государства. Но ВС счел это решение немотивированным. В описательно-мотивировочной части не указано, что деньги получены в результате совершения преступления, являются доходами от него или использовались для незаконной деятельности, указала коллегия ВС под председательством Александра Колышницына. Не указаны мотивы, по которым средства надо конфисковать. Еще нижестоящие инстанции не учли, что гражданский иск при разбирательстве не заявлялся и вопрос о возмещении ущерба от преступления не рассматривался. С такими выводами приговор в части конфискации 313 000 руб. отправили на пересмотр.
У Егора Панина, адвоката АБ , ощущение, что первая инстанция формально приняла решение об обращении денег в доход государства, желая избавить себя от обязанности описывать принадлежность изъятых при обыске средств к совершенным преступлениям. «Суд даже не сослался на норму уголовно-процессуального закона, когда принимал это решение», — обращает внимание Панин.