24 февраля на территории Украины началась СВО, уже на следующий день глава Еврокомиссии Урсула фон дер Ляйен сообщила о принятии пакета антироссийских экономических мер. Тогда они коснулись финорганизаций, оборонной промышленности, энергетического сектора, технологических и авиакомпаний. Следом за ЕС ограничения для РФ ввели США, Великобритания, Япония, Канада, Южная Корея и всегда заявлявшая о своем нейтралитете Швейцария. Уже к 8 марта Россия превзошла Иран и Северную Корею по количеству наложенных санкций.
С тех пор прошло 10 месяцев, Россия продолжает жить в условиях ограничений. В начале декабря страны ЕС начали обсуждать очередной, уже девятый, пакет санкций. По плану они затронут сферы технологий, финансов и медиа.
Санкции и бизнес
Старший партнер Александр Кукуев считает, что сильнее всего на финансовый рынок повлияло отключение от системы SWIFT, заморозка в западных странах золотовалютных резервов ЦБ и запрет на ввоз в РФ наличных долларов и евро. А энергетика пострадала от запретов на ввоз российских энергоносителей и инвестиций в нефтяные проекты России.
Самые серьезные проблемы для российского бизнеса созданы так называемыми блокирующими санкциями (они подразумевают заморозку активов лиц и запрещают компаниям и гражданам совершать операции с имуществом заблокированных лиц. — Прим. ред.), говорит партнер Татьяна Невеева. Они полностью парализовали работу иностранных дочерних предприятий и привели к их банкротству. К тому же иностранные контрагенты отказались от исполнения действующих контрактов с подсанкционными лицами, подчеркивает эксперт.
На корпоративные сделки повлиял введенный США запрет на новые инвестиции в Россию. Поэтому американским предпринимателям сложно искать баланс, поясняет старший юрист Михаил Бычихин: «С одной стороны, можно продолжать деятельность своих предприятий по предыдущим проектам, а с другой — запрещено развивать бизнес, включая модернизацию оборудования».
Старший юрист Кристина Икаева добавляет, что жесткие ограничения коснулись поставок в Россию промышленных товаров. Непростая ситуация усугубилась корпоративными бойкотами иностранных компаний, которые либо ушли с российского рынка, либо заявили о приостановке деятельности. Они продолжают переводить бизнес на новых собственников. Порой с существенными убытками для себя.
Так, российское подразделение производителя спортивной одежды Reebok купила турецкая FLO Retailing. Стоимость сети в РФ составляет около 1,5 млрд руб., но сумму сделки по продаже оценивают в 500 млн руб. За эти деньги турецкая компания получила 100 магазинов Reebok в России. А на месте ушедшего McDonald’s появилась сеть «Вкусно — и точка». Активы иностранной компании купила фирма «Клуб отель», единственный владелец которой — бизнесмен из Кемеровской области Александр Говор. Сумму сделки стороны не раскрыли, но предприниматель отметил, что плата была символической, ниже рынка. Он получил в распоряжение именно рестораны (а не бренд), поэтому их пришлось переименовать. Еще Говору запрещено использовать прежние рецептуры блюд. По условиям сделки у McDonald’s есть право обратного выкупа по рыночной цене в течение 15 лет.
Часто иностранные продавцы бизнеса оставляют за собой право и возможность вернуться на российский рынок, структурируя сделки по продаже бизнеса через опционы. Опционы позволяют через 5–8 лет вернуться путем обратного выкупа.
Она считает, что сильнее других санкционным рискам подверглись компании, которые ведут дела в санкционных юрисдикциях (Иран, КНДР, Куба) и взаимодействуют с подсанкционными лицами. Дело в том, что санкции предусматривают запрет на любые сделки с подсанкционным лицом. Нарушение этого правила чревато вторичными санкциями, говорит эксперт.
Компании, которые ведут бизнес в подсанкционных юрисдикциях, могут находиться под пристальным вниманием американского регулятора, который подвергнет вторичным санкциям любого нарушителя санкций. Поэтому деятельность фирм фактически оказывается заблокированной. «Банки отказываются обслуживать компанию, которая имеет связи с подсанкционной юрисдикцией, контрагенты прекращают совместные проекты», — отмечает Икаева. Так, большой удар на себя приняли кредитные организации (в том числе Сбер и ВТБ), которые подпали под блокирующие санкции и стали отрезаны от международной банковской системы. Аналогичная ситуация для компаний оборонного сектора: фактически таким компаниям приходится перестраивать бизнес, искать новые пути развития и сохранения деятельности, поскольку ведение бизнес-активности в прежнем формате невозможно, добавляет юрист.
Эффект от контрсанкций
В ответ на введенные против России ограничения власти стали принимать контрсанкции. Глава правительства Михаил Мишустин утвердил перечень компаний, с которыми запрещено совершать любые сделки, а зафрахтованным ими судам нельзя заходить в российские порты. В список из 31 фирмы попали немецкая «дочка» «Газпрома» и EuRoPol GAZ S.A., которая контролирует польский участок газопровода «Ямал — Европа». А еще Россия ввела персональные ограничения для 287 британских парламентариев.
Контрсанкции — не зеркальное отражение ограничений, уверяет консультант международно-правовой практики Ирина Бондаренко: «Они в идеале должны защитить российский рынок». Цель недружественных стран — давление на Россию, а контрмеры носят оборонительный характер, дополняет Невеева. Так, благодаря валютным ограничениям не обвалился курс рубля, а усложненная процедура выхода иностранного капитала из страны (введена указами № 81 и № 618) помогла удержать инвесторов. К тому же Владимир Путин продлил до 31 декабря 2023 года запрет на сделки с акциями, долями, правами и обязанностями иностранцев по договорам, по которым реализуются инвестиционные проекты в России. Речь идет об ограничениях на выход крупных иностранных инвесторов из добывающих и энергетических отраслей. В итоге контрмеры показали неплохой результат, считает Невеева.
Но не у всех юристов такой позитивный настрой. Партнер Андрей Тимчук считает, что контрсанкции усложняют ведение бизнеса с иностранными партнерами, многие из которых были бы рады вкладывать деньги в РФ. Но из-за принятых мер кто-то отказывается от сотрудничества, а кто-то вынужден тратиться на реструктуризацию бизнеса и другие дела. Икаева отмечает, что из-за контрсанкций российский бизнес, участвующий в международных проектах, находится под двойным давлением: с одной стороны давят иностранные санкции, c другой — российские, которые затрудняют перемещение капитала из РФ за рубеж.
К тому же в начале сентября Путин подписал указ № 618, который устанавливает особый порядок проведения сделок с долями в российских ООО. Согласно документу, такие операции с участием резидентов недружественных стран совершаются на основании разрешений правительственной комиссии (подробнее — в материале «Юристы оценили указ Путина об особом порядке операций с долями в ООО»). Тимчук замечает, что указ вызывает много вопросов: мало кто понимает, на основании каких критериев комиссия принимает решения, нет установленных сроков и в итоге непонятен результат.
Бондаренко рассказывает, что правительственная комиссия — дополнительное препятствие для проведения сделки. И действительно, чтобы получить разрешение комиссии, необходимо соблюсти большое количество формальностей, в том числе представить много документов. Интересно, что в рамках одного заседания комиссия рассматривает не больше десяти заявлений.
Влияние на юррынок
За этот год российский рынок покинули почти все крупные иностранные юрфирмы. 4 марта одной из первых об этом сообщила британская Linklaters. В России она проработала с 1992 года. После этого международные фирмы одна за другой стали заявлять о своем уходе из РФ (подробнее — в материале «Из ильфов в ньюльфы: как прошла трансформация юрфирм»).
Сложившаяся ситуация привела к перераспределению клиентов и юруслуг на рынке в пользу рульфов, отмечает Икаева. А оставшиеся в стране юрфирмы испытали влияние санкций на себе. Особенно болезненными стали ограничения против ведущих российских банков, говорит Тимчук.
Нам пришлось пересмотреть платежно-финансовую цепочку, чтобы переводить и получать деньги из-за границы. Платежи не всегда идут гладко. А еще сложно найти юристов и получить консультацию в иностранных юрисдикциях.
От санкций сильно пострадали юрфирмы, которые взаимодействовали с иностранными клиентами, рассказывает Икаева. Общая неопределенность и политическая нестабильность повлекли приостановку уже начавшихся проектов и закрытие потенциальных.
Но за санкциями последовал не только негатив. Кукуев считает, что сильнее всего на юррынке отразились ограничения, связанные с запретом юристам ЕС оказывать услуги российским юрлицам. Это повлекло рост спроса на консультации по праву ЕС на локальном рынке. «В Великобритании такой запрет пока не был формализован, но многие юрфирмы стали избегать российских клиентов, что также повлекло рост спроса на консультации по праву Великобритании», — добавляет эксперт.
Как работают санкционные юристы
Санкционное право развивается в России еще с 2014 года (тогда ЕС и США впервые ввели ограничения для РФ из-за присоединения Крыма). Но только в 2022-м отечественные юрфирмы стали открывать и усиливать специализированные практики. Об этом, в частности, заявили Nektorov, Saveliev & Partners, «Каменская & партнеры» и «K&P.Law | Канишевская, Озерский, Кочетов, Четвергов, Кукуев».
28 февраля об открытии санкционной практики объявила Юрбизнес всегда должен следовать за потребностями общества. Когда против России стали массово вводить санкции, стало понятно: на юруслуги, связанные преодолением их последствий, возникнет большой спрос, говорит Тимчук.
Партнер Егор Чиликов рассказывает, что у них санкционная практика в фирме открылась «сама собой». Когда весь бизнес страны прямо или косвенно ежедневно сталкивается с ограничительными мерами, не иметь таких экспертов в команде — этическое и профессиональное преступление, отмечает эксперт.
При этом санкционные юристы не должны советовать, как «обойти» санкционное законодательство, подчеркивает Бондаренко.
Икаева отмечает, что для решения некоторых вопросов недостаточно экспертных знаний российских санкционных юристов. Иногда приходится привлекать иностранных коллег. Например, в случае снятия санкций в суде по законам их инициатора. «В таком случае российские консультанты могут стать связующим звеном. Но на практике клиенты предпочитают напрямую взаимодействовать с иностранными консультантами», — поясняет Икаева.
Чиликов рассказывает, что иностранное и российское санкционное законодательство применяется «на бегу»: оно сырое, не обкатанное практикой и оставляет много вопросов. Его приходится постоянно дополнять и комментировать. Бондаренко обращает внимание: пояснения властей выходят позднее самих санкционных ограничений и носят только рекомендательный характер.
К тому же в ЕС правоприменением занимаются органы государств-членов, которые плохо взаимодействуют, добавляет Чиликов. Поэтому они могут принимать противоположные решения в одинаковых ситуациях.
Размыты критерии для определения, что такое обход санкций, и для применения вторичных санкций. Это создает такой regulatory chill, когда в условиях неопределенности бизнесу проще воздержаться от действий и подождать. Это, например, политика многих банков в последние месяцы: им проще не пропускать транзакции, закрыть или не открыть счета отдельным клиентам, чем делать сложные умозаключения в условиях неопределенности санкционных режимов.
Что будет дальше
Санкции принимаются быстро, а их отмена может занять десятилетия, констатирует Бычихин. Например, соглашение с Ираном о снятии санкций в обмен на отказ от ядерной программы согласовывалось годами.
Эскалация санкций продолжится, поэтому бизнесу придется адаптироваться под новые реалии, уверена Икаева. Те, кто построил эффективную систему комплаенс и управляет рисками, смогут приумножить капитал. А компании, которые оперативно не среагируют на «санкционные» вызовы, прекратят свою деятельность. Икаева прогнозирует, что в ближайшее десятилетие вряд ли стоит ожидать прежнего объема зарубежных инвестиций и количества иностранных игроков. Покинувшие российский рынок компании понесли огромные убытки, их возврат тоже обойдется дорого. А на такие расходы бизнес вряд ли пойдет в текущей политической и экономической обстановке.
Рынок юридических услуг сузится до проектов с исключительно российскими участниками или, в крайнем случае, с предпринимателями из СНГ.
О том, что рынок классических юруслуг будет сжиматься, говорит Тимчук. При этом в краткосрочной перспективе работа для санкционных юристов точно найдется, так как «конца и края новым санкциям не видно», замечает эксперт.
Кукуев считает, что санкции и контрсанкции приведут к росту числа международных и внутренних споров в связи с расторжением контрактов, новым административным и финансовым регулированием. Юрлица постараются перенести споры в российские арбитражные суды на основании ст. 248.1 АПК («Исключительная компетенция АС в РФ по спорам с участием лиц, в отношении которых введены меры ограничительного характера»). Стороны будут искать новое нейтральное место для арбитража, поэтому возрастет популярность Гонконга, Сингапура, ОАЭ, стран СНГ. Возможной заменой привычному английскому праву станет право Гонконга. Кукуев добавляет, что увеличится количество международных сделок с участием российских сторон, совершаемых по российскому праву.
Бычихин считает, что удастся систематизировать законодательство РФ о контрсанкциях. Тимчук подытоживает: существенный ущерб от санкций страна увидит в 2023 году, потому что некоторые из них имеют отложенный эффект. А Икаева сохраняет позитивный настрой: опыт других подсанкционных юрисдикций (того же Ирана) показывает, что и в условиях жесточайших санкций экономика страны может добиваться каких-то успехов.