На прошлой неделе ЕСПЧ объяснил, что газетную статью нельзя принимать слишком буквально. Он также указал, что нельзя проводить следствие так, чтобы ничего и никого не найти, и нельзя посадить человека в психиатрическую лечебницу насильно, если он не угрожает себе и окружающим.
Мастер-класс по делам о диффамации
На прошлой неделе ЕСПЧ принял решение по делу "ООО Ивпресс" и другие против России". Суд установил, что имело место нарушение ст. 10 Конвенции о защите прав человека (свобода выражения мнения), и присудил истцам совместно 9510 евро компенсации судебных издержек и прочих расходов. Одновременно суд отказал в выплате компенсации нематериального ущерба, указав, что вывод о нарушении ст. 10 Конвенции сам по себе является такой компенсацией. Полный текст решения можно прочесть на сайте ЕСПЧ.
Это решение касается четырех жалоб в ЕСПЧ, поданных ООО "Ивпресс", издателем газеты Иваново-пресс и двумя журналистами газеты — Алексеем Овчинниковым и Валерием Сметаниным (ныне отбывает срок в колонии за коммерческий подкуп). В ответ на публикации в газете в 2003-2005 гг. местные чиновники и политики подавали в местные суды иски о защите репутации и дела выигрывали.
Аргументы суда выглядели порой анекдотически. В статье "А нам нужна победа!" пишут, что руководитель исполкома Ивановского регионального отделения партии "Единая Россия" В. Васильев действует "цинично, громко, без <…> оглядки на общественное мнение". А Ленинский районный суд г. Иваново и Ивановский областной суд отвечают, что журналисты не смогли доказать, что чиновник действовал "цинично" и "без оглядки на общественное мнение", поэтому виновны в диффамации. А вот еще лучше: в статье "Пять трусов на три года" утверждается, что губернатор зомбирует народ. Но ведь, говорит Ленинский районный суд, журналисты не представили доказательств превращения граждан в зомби!
ЕСПЧ объясняет азы. Да, вмешательство в осуществление права на свободу слова было обусловлено законом и направлено на защиту репутации. Вопрос в том, было ли это вмешательство "необходимым в демократическом обществе". Во всех делах о диффамации истцами были люди "с положением", в т.ч. губернатор и глава местного отделения партии власти, и критика журналистов была направлена в основном на их профессиональную деятельность. А поскольку они чиновники и политики, то должны быть готовы к критике в СМИ.
Между тем, отмечает ЕСПЧ, практика показывает, что российские суды вообще не видят конфликта между правом на свободу выражения мнений журналистами в целях общественного блага и правом на защиту репутации. Обычно они ограничиваются только одной стороной вопроса — анализом ущерба, нанесенного репутациям истцов. Вот и в данном случае российские суды даже не пытались разобраться, являлись ли оспариваемые публикации попыткой обсудить общественно значимые вопросы. Поэтому ЕСПЧ вновь подчеркивает, что, согласно ч. 2 ст. 10 Конвенции (в которой речь идет о возможных ограничениях свободы журналистской деятельности), необходимы очень серьезные основания для ограничения таких обсуждений и, одновременно, что для журналиста допустимо прибегать к преувеличениям и даже некоторой провокационности.
Тем не менее, всякое мнение должно иметь основания в реальности. Суд с удовлетворением отмечает, что после постановления пленума Верховного суда от 24 февраля 2005 года стала нарабатываться практика различения фактов и мнений, и соглашается с несколькими решениями российских судов на этот счет, например, что говорить о супружеской измене, опираясь на аргумент "все знают", непозволительно и выходит за рамки ответственной журналистики.
Энергичное неэффективное следствие
22 января 2013 года было опубликовано решение ЕСПЧ по делу "Сулейманов против России". Суд установил, что имело место нарушение процедурного аспекта ст. 3 Конвенции о защите прав человека, и постановил выплатить истцу 18 500 евро. Одновременно суд не усмотрел нарушений ст. 5 и 34 Конвенции, а также ст. 3 Конвенции по существу. Возражения правительства, что Сулейманов не исчерпал возможности правовой защиты в рамках национальной правовой системы, были отвергнуты. Полностью решение суда можно прочесть на сайте ЕСПЧ.
Тамерлан Сулейманов, сын заявителя Доку Сулейманова, работал в автомастерской по соседству с полицейским отделением. 9 мая 2011 года в 11:30 утра на его рабочее место прибыли неопознанные лица в военной форме и в масках, избили его до потери сознания на глазах у коллег Сулейманова и безучастных полицейских, а затем увезли в неизвестном направлении. Позднее отец похищенного "из надежных источников" узнал, что Сулейманов подозревается в участии в незаконных вооруженных формированиях, содержится в здании, контролируемом Курчалойским РОВД, без законных на то оснований, и подвергается "дурному обращению".
Далее началось расследование, проходившее энергично, судя по количеству совершенных следователями действий и объему дела (758 страниц). Однако с самого начала происходили странные задержки. Видеозаписей следствие не нашло. Они были, об их существовании следствию стало известно в июне, но искать их оно начало только в августе. Свидетели не могут никого опознать или ничего и никого примечательного не помнят. Полицейских, которых по косвенным признакам можно было заподозрить в причастности к похищению, допросили спустя месяц после заявленной даты похищения. Сотрудников отделения полиции, находившихся на рабочем месте в момент похищения, так и не идентифицировали. О том, содержится ли Тамерлан Сулейманов в упомянутом выше здании в Ялхой-Мохке, спрашивали тех самых сотрудников полиции, которые контролировали это здание и, предположительно, незаконно удерживали там похищенного. Сначала полиция утверждала, что в этом здании нет помещения для содержания под стражей, потом оказалось, что есть, но не используется. Помещение обследовали лишь через три месяца после похищения Сулейманова и без участия судебного эксперта. И далее в том же духе.
В своих выводах суд указал, что следствие нельзя признать добросовестным, полным, проведенным в разумные сроки, и, следовательно, эффективным. Далее суд указал, что, по описанным выше обстоятельствам и несмотря на придание Доку Сулейманову статуса пострадавшего, возможность обжаловать действия следствия нельзя считать эффективным средством правовой защиты в обстоятельствах этого дела. Одновременно суд не признал доказанным причастность к похищению представителей государства — свидетели описали похитителей слишком общо и неопределенно.
Не дай мне Бог сойти с ума
Третье решение ЕСПЧ, принятое в тот же день, касалось дела "Лашин против России". Александр Петрович Лашин, уроженец Омска 1960 года рождения, подал иск в связи со своим статусом недееспособного лица, недобровольным помещением в психиатрическую больницу и невозможностью жениться, когда он того хотел. Суд установил, что имело место нарушение ст. 5 Конвенции о защите прав человека (право на свободу и личную неприкосновенность), а именно частей 1 и 4, (лишение свободы на законных основаниях и право на судебное рассмотрение этого вопроса), а также статьи 8 (уважение частной и семейной жизни), и постановил выплатить 25 000 евро компенсации нематериального ущерба. Полный текст решения доступен на сайте ЕСПЧ.
Лашин имеет давнюю историю психического заболевания. Впервые шизофрению диагностировали еще в 1987 году, но до 1995 года он работал (водителем автобуса), а также был занят бомбардировкой всех возможных инстанций жалобами и исками. Он был женат, но жена с ним развелась, после того, как он начал раздавать деньги и одежду незнакомцам и приглашать их домой, по религиозным соображениям. В 1998 году он получил II группу инвалидности. Себя он считал себя защитником справедливости, обладателем государственных секретов и жертвой заговора.
В апреле 2000 года комиссия из врачей областной клинической психиатрической больницы, г. Омск, пришла к выводу, что Лашин "не способен осознавать смысл своих действий и контролировать их", и в июне 2000 г. Куйбышевский районный суд Омска признал его недееспособным. В декабре 2002 г. врачи больницы решили, что необходимо и дальше держать Лашина в стационаре, в частности, указав на его жалобы на действия больницы, отправленные в попытке восстановить дееспособность, как на признак его тяжелого состояния.
В том же месяце Опекунский совет Омской области назначил опекуном саму больницу, и никаких законных возможностей самостоятельно повлиять на свое положение у Лашина не осталось, потому что недееспособное лицо находится в полной власти своего опекуна. В декабре того же года Лашин попросил отпустить его лечиться домой, но ему не только отказали, но и запретили видеться и разговаривать с родственниками. Он вышел из больницы только в декабре 2003 г., после того, как в октябре 2003 г. опекуном Лашина была назначена его дочь.
ЕСПЧ счел, что хотя насильственное помещение Лашина в стационар соответствовало национальному законодательству, одного только предположения, что человек продолжает страдать шизофренией, недостаточно для того, чтобы рассматривать его дело в его отсутствие и без нового освидетельствования. Кроме того, суд указал, что не видит убедительных доказательство того, что состояние Лашина в 2000 г. заслуживало признания его полностью недееспособным.
Лашин и его представители настаивали на проведении повторной экспертизы врачами, не связанными с больницей, где его содержали. Но российский суд неоднократно им отказывал, утверждая, в частности, что не может принять результаты негосударственной экспертизы. ЕСПЧ решительно возразил, что это утверждение не основано на российском законодательстве, а Лашин имел полное право на освидетельствование независимыми экспертами, особенно учитывая тот факт, что Лашин многократно жаловался на тех самых врачей, от которых зависело решение о его дееспособности. Кроме того, отмечает суд, в деле нет указаний на необратимость его состояния, поэтому Лашин имел полное право на периодический пересмотр решения о признании его недееспособным.
