Роль переводчика в уголовных делах очень важна: немного поменять смысл - и это может повлиять на наказание. Примеры привел Рейнальдо Касамайор, координатор службы перевода Главного управления полиции Испании. Подозреваемый объяснил, что пытался перепрыгнуть через стену и в этот момент выронил ребенка - то есть в его действиях не было умысла причинить малолетнему травму, все произошло случайно. Переводчик допустил неточность и в результате в обвинительном заключении уже была фраза «залез на стену и кинул ребенка». Подобная конструкция говорит о другой степени вины - уже о преднамеренности действий. Касамайор подчеркнул, что переводчик должен не только знать термины, но и понимать, как могут использовать его перевод в дальнейшем. Также нельзя допускать, чтобы результатом его работы могли манипулировать в суде - не только сторона обвинения, но и защитник.
Мода на экспертизы
Лингвистическая экспертиза может решать судьбоносные вопросы, следует из выступления Михаила Осадчего, вице-президента РОПРЯЛ (Российского общества преподавателей русского языка и литературы) и проректора по науке Государственного института русского языка им. Пушкина. К лингвистическим экспертизам, по его словам, есть определенная настороженность, ведь они гуманитарные. Некоторые не считают, что лингвистическая экспертиза может решать какие-то судьбоносные вопросы. Нопо большинству политических дел проводятся именно лингвистические экспертизы. Сейчас у юристов вообще возникла мода на экспертизы, отметил тенденцию Максим Кронгауз.
Лингвистическая экспертиза переживает одновременно и расцвет, и кризис. Расцвет связан с ее востребованностью. А кризис с тем, что экспертам чудовищно не хватает объективных инструментов и самой объективности.
По словам Кронгауза, иногда стороны приобщают в процессах противоположные заключения экспертов. Это он связывает с тем, что некоторые специалисты опираются на свою интуицию (а это очень субъективно), другие отталкиваются от написанного в словарях. Но там, как отмечает спикер, тоже есть неточности. В пример он привел несколько терминов: вор, нечестный и неопрятный. У каждого их них совершенно разная негативная оценка. Она может зависеть и от контекста или быть скрытой. Исправить ситуацию, как считает Осадчий, поможет выработка единых методов. Эксперт указал, что у государственных экспертов они уже есть, а вот с негосударственными «нужно наводить порядок». Как отметил Осадчий, это поможет сделать словарь конфликтов русского языка, который сейчас разрабатывает Кронгауз.
«Очеловечить» юридический язык
Официальные документы надо писать на понятном языке. Эту тему изучает Сергей Оленников, доцент кафедры уголовного права, и.о. заведующего кафедрой уголовного права юридического факультета СПбГУ. На базе ВУЗа проводят исследования, посвященные этой теме. По словам Оленникова, в последнее время люди часто недовольны, потому что считают непонятными те или иные документы. А на конференции о правовой лингвистике, которая состоялась несколько дней назад на базе юрфака СПбГУ, даже звучали тезисы о переводе законов с «юридического» языка на «человеческий». Оленников же считает, что нужно решать, как «очеловечить» сам юридический язык: определиться, что же делает его таким непонятным и в дальнейшим убирать эти конструкции и обороты из официальных бумаг, при это сохраняя смысл текстов.
Право живет не в текстах и не в документах. Право живет в реальной жизни, в поступках людей, которые должны свое поведение соотносить с этими нормативными требованиями. И чтобы добиться этого, государство должно разговаривать с гражданами на понятном им русском языке.